Островский не любил вспоминать про войну. Это не доставляло ему ни малейшего удовольствия. Василий старался стереть этот период жизни из своей памяти. Но один из эпизодов в ней постоянно всплывал. Иногда — во снах, иногда — просто в голове. В самый неподходящий момент.
Их взвод занимался зачисткой небольшой деревушки, откуда несколько часов назад выбили польских наёмников. Отряд сопровождали три «Перуна», робота на гусеничном ходу, оснащённых двумя пулемётами калибра 12,7 мм, АГС и системой РЭБ для подавления вражеских дронов. «Перун» являлся экспериментальной моделью. Если «Терминаторы» прикрывали танки и имели экипаж, то эти машины — полноценные роботы, предназначавшиеся для прикрытия пехоты во время зачисток некрупных территорий, где не требовалось присутствие тяжёлой техники. Крепкая броня и кумулятивная решётка выдерживали попадание ПТУРа, а с гусеницами из усиленного сплава даже противотанковые мины справлялись не с первого раза. Для идентификации «свой — чужой» «Перун» наносил на бойцов специальные радиометки, из-за чего переодевание в нашу форму становилось для врага бессмысленным.
«Перуны» двигались в десяти метрах впереди, прокладывая дорогу среди минных заграждений специальными отвалами. Громкоговорители работали на полную мощность, убеждая врагов сдаться в плен, чтобы сохранить свою жизнь, получить гуманное отношение и справедливый суд. Наёмники не были комбатантами, и их ожидало уголовное преследование.
— Polscy żołnierze! Jedyną szansą na przeżycie jest poddanie się! Gwarantujemyhumanitarne traktowanie i sprawiedliwyproces!
Насколько правильно перевели текст на польский, Василий не знал, да и не хотел забивать себе голову. Поймут, если жить захочется. Противник сильно истощён, потерял много людей и техники, а промышленность европейских стран уже не справляется, столкнувшись с последствиями мирового энергетического кризиса. Нужно просто поднапрячься и додавить гадину!
Местное население на этой территории или бежало от войны, или было уничтожено захватчиками. По этой причине зачистки проходили без лишних церемоний и относительно быстро. Как и сейчас, «Перуны» отрабатывали из АГС по домишкам, и если после взрывов наблюдалась какая-то активность, то «разбирали» строения из пулемётов. Люди подключались в последнюю очередь, проверяя подвалы и прорытые между жилищами подземные ходы.
Бойцы закрепились в укрытиях и ждали своей очереди, наблюдая, как и без того разрушенная при артобстреле деревня постепенно исчезает с лица земли. Сколько их таких ещё будет, никто не знал. Позади наступающих войск лежали сотни тысяч квадратных километров покалеченной обожжённой земли, тысячи разрушенных населённых пунктов и миллионы сломанных судеб. Отступить было бы преступлением.
— Не стреляйте! — внезапно раздалось на чистом русском.
Женский голос, и доносился он из дальнего дома, куда ещё не добрались «Перуны». Один из роботов остановился и взял здание на прицел.
— Медленно выходите с поднятыми руками, — воспроизвёл он соответствующую запись. — Если у вас при себе есть оружие, бросьте его на землю. Попытки сопротивления приведут к ликвидации.
В дверном проёме показалась девушка. Грязь покрывала её волосы настолько сильно, что цвет их не угадывался, зато на перепачканном лице чётко выделялись зелёные глаза. Она озиралась по сторонам, задрав руки высоко над головой, при этом тело девушки некрасиво сгорбилось и дрожало. Одежда: драный сарафан и затёртая куртка размера на три больше. Левую ногу опутывала самодельная повязка из посеревших окровавленных тряпок.
— Откуда тут гражданские? — спросил кто-то из солдат.
Ему никто не ответил. Командир указал на Островского, потом — на девушку. Василий, пригибаясь, выдвинулся в её сторону, готовясь в любой момент открыть огонь.
— Снимите куртку, — приказал он, приблизившись.
— Что? — не поняла девушка, продолжая затравленно озираться.
— Снимите куртку, — повторил Островский.
Девушка взялась за полы одежды, и тут Василий увидел, что под курткой у неё надета разгрузка, карманы которой соединены проводами. Не пытаясь соперничать с «Перунами» по скорости реакции, Островский прыгнул в сторону и покатился по земле в поисках укрытия.
— Chwała Wielkiej Polsce! — крикнула девушка, и Василий сжался, ожидая взрыва.
Его не последовало. «Перун» отработал короткой очередью, затем последовал звук падения тела. Островский приподнялся и увидел, что девушке начисто снесло голову.
Позже в развалинах они нашли натовскую форму и автоматическую винтовку с опустошёнными магазинами. Василий потом неоднократно возвращался в своих мыслях к этому поступку врага. Всё глупо и нелогично. Против «Перунов» девушка выстоять не могла, а досмотр гражданских являлся обязательной процедурой у обеих воюющих сторон. Взрывчатку бы точно обнаружили. В случае подрыва она бы сумела разменять свою жизнь на жизнь всего одного солдата. Пожалуй, единственным объяснением такого поступка была дикая ненависть к русским бойцам. Хоть одного, да прибрать с собой, раз точно придётся умирать.