– Ты совсем на нее не похожа, – огрызнулся я.
Дрожа всем телом, она поползла ко мне.
– Я похожа. Я еще подросток. До всего этого я любила смотреть «Netflix», обожала свои волосы и ходить по магазинам.
– Замолчи.
– Я делала больше селфи, чем это было в человеческих силах. А еще я много времени думала о своей покойной матери. Я скучала по ней. Просто одинокая девочка, которой было очень грустно.
– Прекрати.
– А Блэр любила школу? Я вот ненавидела. Мне всегда хотелось стать свободной, потому что у себя дома я была как в тюрьме.
– Прекрати произносить ее имя!
– Держу пари, мы бы стали лучшими подружками. Кто-то вроде нее наверняка обожал сидеть по вечерам с подружками, походившими на меня, – она подползла еще ближе и снова всхлипнула. – Мы бы засиживались допоздна, болтали о мальчиках и смотрели бы фильмы. Ели бы «М&М» и пили слишком много содовой. Какие у нее были любимые конфеты?
Я закрыл глаза.
«М&М».
Без арахиса. Простые.
– Пожалуйста, прекрати, – хрипло выдохнул я.
Она положила ладони мне на колени.
– Это были M&M?
Я кивнул, отказываясь открывать глаза.
– Мы можем снова их купить, папочка?
«Блэр. Блэр. Блэр».
Я вспомнил, как смотрел на нее в зеркало заднего вида, она сидела на пассажирском сидении, радостно ела конфеты и рассказывала, как прошел ее день. Блэр хотела стать художницей. Рисовала все подряд карандашами и фломастерами. Сердечки, цветы, непонятно что. Она высыпала на стол пачку «М&М» и рассеянно ела их, делая наброски.
– Пап, мне страшно.
«О, черт».
– Пожалуйста, папочка, помоги мне.
В глубине души я знал, что это не Блэр молила о помощи, но попробуйте сказать это моему сердцу. Я обнял свою девочку и прижал к груди. Ее волосы были сальными и грязными. На бедрах осталась сперма другого мужчины – чертова Патнэма. От нее несло немытым телом и рвотой. Боже, она стала такой худой. А кожа казалась необычайно холодной.
– Пап, – всхлипнула она, – я так замерзла и хочу есть. Мне так страшно тут.
– Ш-ш-ш, – прошептал я, поглаживая ее по волосам. – Теперь я рядом. Я о тебе позабочусь.
«Это не Блэр. Не Блэр. Не Блэр».
Все было словно в тумане и так запутанно. Наверное, все дело в виски, а, может, в огромной трещине, давно расколовшей мое сознание. Все, что я понимал: девочка в моих руках нуждалась в защите. Я был нужен ей.
– Все будет хорошо, – поклялся я, поцеловав ее грязные волосы. – Я обещаю, малышка.
– Я знаю, пап.
Перед глазами все закружилось, когда я поднялся с ней на руках. Она ногами обвила мою талию, а руками шею. Льнула ко мне, как ребенок. Сердце буквально разрывалось от боли. Сдернув с матраса одеяло, я завернул в него свою малышку и вышел со скотобойни, крепко прижимая ее к себе и стараясь согреть. На обратной дороге к дому нас овевало холодным ветром.
Когда я, наконец, распахнул заднюю дверь, все голоса в доме замолкли. Волоски на затылке встали дыбом. Я готов был драться с любым ублюдком, который решил бы встать у меня на пути.
– Бермуды, – рявкнул я, – приготовь моей девочке поесть и принеси ко мне в комнату.
– Какого хрена? – воскликнул Дракон.
Я бросил на него уничтожающий взгляд, после чего Дракон поднялся и хрустнул позвонками в шее. Тут же вскочил Катана, преграждая ему путь.
– Президент, – начал было Фильтр, но я качнул ему головой.
– Ей нужно поесть, помыться и согреться, мать вашу, – объяснил я, мои слова звучали отрывисто и сердито. – Кто, черт возьми, хочет со мной поспорить?
Фильтр и Святоша обменялись взглядами, а потом мой вице-президент поднял руки в капитулирующем жесте.
– Делай, что должен, Койн. Мы тебя прикроем, – заверил меня Фильтр.
Несколько парней стали что-то сердито бормотать, но я их проигнорировал. Я понес мою малышку в комнату, а потом зашел в ванную. Она все еще отчаянно прижималась ко мне, когда я стал наполнять ванну горячей водой. Потом я попытался оторвать ее от себя, но девчонка всхлипнула.
– Хочешь пузыри? – спросил я, похлопав ее по спине.
– Пожалуйста, пап, – всхлипнула она.
«Не Блэр. Не Блэр. Не Блэр».
Но я чувствовал, что она моя.
Наконец, мне удалось аккуратно отцепить ее от себя и поставить на ноги. Я добавил в воду пену, лежавшую под ванной, чтобы у моей малышки были пузыри. А потом и всякого девчачьего дерьма Сторми, которое она оставляла по всему дому, за что я сейчас был ей благодарен.
Вскоре в ванной запахло лавандой.
– Залезай, – сказал я, указав на воду.
Она сбросила одеяло и осторожно ступила в горячую воду, а потом зашипела и даже заскулила, но вскоре осела, погрузившись в ванну. С пузырьками на воде девчонка казалась такой маленькой. Темные волосы прикрыли ей лицо, когда она уставилась вниз на воду.