Сердце продолжало усиленно биться; и вследствие этого дрожало все тело: вздрагивало, трепетало, подергивалось, как автомобиль, стоящий на месте с заведенным мотором.
Но вот возбуждающее действие зелья начинало ослабевать. Тито стал приходить в себя. И уснул…
Проснулся, когда солнце стояло уже высоко. Но Тито не заметил этого, потому что в Париже солнце стоит всегда очень высоко: так высоко, что его никогда не видно.
В десять ему надо было быть в редакции. Директор, уставив на него свои усы укротителя, сказал ему: явитесь ко мне.
— Значит, надо явиться ему со свежим лицом.
Стоя перед зеркалом с намыленным лицом, Тито думал:
«Что за скучная вещь эта жизнь! И как она бесполезна! Каждое утро вставать, надевать ботинки, бриться, говорить с посторонними людьми, смотреть на стрелки часов, которые постоянно возвращаются на то место, где они тысячу раз уже были. Есть. Есть куски трупов; есть умершие фрукты; даже хуже — разлагающиеся; срывать такие красивые фрукты для того, чтобы пропускать их через наш организм. Глотать мертвечину, пока сами не станем мертвецами. Создавать, а затем разрушать созданное для того, чтобы на его месте воздвигать нечто новое. Все в жизни условно и не имеет особенной ценности. Кто осмеивал супружество, когда устал наконец от своей свободы и приключений, кончит тем, что будет завидовать тем, которые маются с женой и детьми. Думаю, что великие артистки завидуют тем женам, которые гнут свою спину над стиркой белья и домашней работой, а великие политические деятели, которые „пишут историю“, сожалеют о том, что не стали сельскими учителями или начальниками станции.
Посредственность лучше всего. Прекрасно себя чувствует какой-нибудь бухгалтер или прокурист, который бреется через день, ездит во втором классе, мечтает о чистилище, довольствуется приданым в пятьдесят тысяч, живет в третьем этаже и носит манжеты с серебряными позолоченными запонками.
Да будет прославлена посредственность!
Тогда зачем же я иду, чтобы получить в редакции место с тайной надеждой выйти в люди? Какое там! В сущности говоря, я ни на что не надеюсь. У меня нет идеалов. Однако у меня слишком жесткий волос, и эта бритва не берет. Довольно. Я и так содрал себе кожу. Надеюсь, директор не будет ни обнимать, ни целовать меня. Я буду только служащим, самым покорным служащим. Я не хочу быть идолом толпы. Толпа любит тех, кто ее забавляет и кто служит ей. Но для того, чтобы развлекать ее, нужно и любить ее. Я же не люблю никого, а тем более толпу, потому что она все равно, что женщины: изменяют тем, кто их любит».
Тито нагнулся над умывальником и освежил лицо. Холодная вода освежила его мысли.
— Что за ужасный пессимизм сидит во мне! Дурак и лгун. Я хочу выйти в люди. И выйду.
Быстро сошел по лестнице и послал «боя», одетого в красное, точно акробат, за такси.
Директор «Текущего момента» был занят фехтованием с театральным критиком. Через три четверти часа он должен был спуститься в кабинет.
Тито Арнауди снял тем временем пальто и положил свою шляпу. Это первый признак того, что человек стал хозяином учреждения.
— Вы новый редактор? — спросил мужчина весь в черном (волосы и костюм), идя ему навстречу с протянутой рукой, вся фигура его была из прямых линий, точно он был сделан при помощи линейки и китайской туши. — Менье — секретарь редакции. Не угодно ли?
И он пошел впереди Тито через три большие комнаты, убранные коврами и мрамором, и меблированные легкими столиками и громадными креслами. Эта разница в размерах кресел и столиков указывала на то, как много времени отдавалось труду и как мало безделью и лености. Миновав эти большие комнаты, они оказались в баре, дверь которого была завешена большим персидским ковром.
«Бармен», одетый в белый балахон, точно египетский священнослужитель, был занят приготовлением очень сложных напитков для троих редакторов, которые сидели, взгромоздившись на высокие и очень неустойчивые табуреты, точно курицы на нашести.
— Два коктейля, — скомандовал секретарь редакции.
«Бармен», с важностью химика в своей лаборатории, налил три различных ликера в кубок, наполнил его толченым льдом, накапал из трех различных бутылочек несколько капель, Бог знает, какой жидкости, покрыл стаканы лимоном, насыпал сахару, смешал смесь и вылил ее в стаканы.