— Позволь представить тебе доктора Тито Арнауди.
— Оставайтесь с нами обедать, — сказал муж.
Господин этот, несмотря на нефтяные источники, был совершенно лысым, и, хотя был молод, обладал крупным состоянием.
Он очень не любил Париж и не особенно любил свою жену; но как тот, так и другая нравились ему ради разнообразия: каждые два или три месяца он прекращал свои странствования по чужим городам и порхание от одной женщины к другой и оставался на более продолжительный срок в Париже, где наслаждался всеми его благами и тем, что привлекало его в жене. Но так как прекрасная армянка была слишком нервная и подвижная, то и не могла долго нравиться ему. Ему нравились полные женщины. Чем они были полнее, тем больше притягивали его. В любви он руководствовался физическим законом: притягательная сила пропорциональна массе.
Жена притягивала его, как нечто освежающее.
— Завтра мы уезжаем с женой в Довиль. Вы любите море? Тогда мы закажем комнату и для вас.
Тито согласился.
На следующий день, хотя он и не получил месячный отпуск, как просил, взял его сам и поехал на фешенебельный курорт вместе с супругами Тер-Грегорианц.
Оба они прекрасно подходили друг к другу в вопросах нерасположения к туркам (Тито они были совершенно безразличны) и восхваления вегетарианства (к этому относился безразлично армянин). Они играли в бридж и на биллиарде, делали прогулки на автомобиле вдоль моря, проводили ночи за баккара и плавали.
Плавал Тито. Армянин не умел. Тито довел его познание в этом спорте до такой степени, что тот мог, если не рискнуть переплыть Ла-Манш, то все же спастись во время кораблекрушения. Чему он не мог выучить своего ученика — и то наверное только из-за чрезмерной его подвижности — это лежать на воде неподвижно.
Тито втолковывал ему аксиому Архимеда, согласно которой «тело, погруженное в жидкость…» но, как только он оставлял своего ученика, тот шел ко дну.
— Как подвигаются уроки? — спрашивала, улыбаясь, Калантан каждое утро, как только они появлялись в пижамах в отеле.
— Могу нырять, делаю двенадцать метров в минуту, но как только дело дойдет до «мертвого», так все пропало.
Однажды Тер-Грегорианц решил пуститься вплавь самостоятельно. Вдруг налетевшая неожиданно волна опрокинула и поглотила его. Он попробовал кричать, но вода залила ему рот: видны были только две ноги, взывающие о помощи, а затем больше ничего.
— Итак? — спросила супруга, идя навстречу Тито с руками, заложенными по-мужски в карманы: — Мой муж научился делать «мертвого»?
— Да, — ответил Тито.
Его похоронили в Париже на армяно-грегорианском кладбище. На проводах можно было видеть всех бывших и будущих поклонников вдовы.
Между последними в первом ряду был Тито.
Как Тито сделался любовником красавицы армянки, читатель может найти в любом романе, где подобные вещи разбираются с большой последовательностью, так что любовники только на трехсотой странице обмениваются настоящим поцелуем.
По-моему же, каждый роман должен именно этим начинаться. А так как мы дошли до 90 страницы, и главное действующее лицо которым является не армянка, а итальянка) до сих пор не появлялось, то выведем, наконец, и его.
VI.
Танцовщица Мод прибыла в Париж с маленькой красной собачкой и восемью сундуками.
На ней было светло-серое дорожное платье, отделанное мехом обезьяны. Мод остановилась в гостинице «Наполеон», так как Тито не только поехал встречать ее на вокзал, но и заказал ей в своей гостинице две комнаты с ванной.
Есть чучела собак, которые очень легко можно принять за живых. Собака же Мод очень легко могла сойти за чучело. Это была настоящая карманная собачка: глазки ее были закрыты длинной бахромой, глупость ее превосходила всякое представление; после тщательного исследование все же можно было установить, где находилась голова, а где хвост. Это было воплощенное «красивое уродство».
— Как зовут, — спросил Тито, — твою собаку?
Мод стянула губы в трубочку и издала звук, напоминающий немного «соль».
— Так ее зовут.
— Красивое имя!
Мод привезла с собой и горничную, которая знала толк в гардеробе, прическе и мужчинах, которые приходили с визитом; если ей доставляло удовольствие, то она отвечала, когда звали Пьерина.
Так как Пьерина ни разу не была в Париже, то и восторгалась всем виденным.
Хозяйка ее, Мод, тоже была в первый раз в Париже, но ничему не удивлялась…
Тито сейчас же увидел в ней международную авантюристку, которая может акклиматизироваться на коже любого мужчины.