— Неправда.
— Когда увидишь, как меня будут сжигать, то согласишься со мной. Посоветуй же мне хороший способ смерти.
— Бросься с пятого этажа.
— Можно упасть на чужой балкон.
— Бросься под поезд.
— Раз я уже попробовал. Не нравится мне. Притом часто бывают опоздания…
Ночера спокойно ответил:
— Не знаю, что тебе посоветовать. Если все это так трудно, то лучше всего живи.
Тогда Тито стал размышлять в одиночестве и пришел к такому выводу:
«Если я проглочу солидную дозу яду или всажу несколько пуль, тогда смерть неизбежна. Я же хочу выбрать такой способ смерти, чтобы была возможность избежать ее, т. е. дать судьбе, если таковая вообще существует, и если она против того, чтобы я умер, спасти меня. Если я выпью сулемы — умру наверняка, и судьба будет не в состоянии оказать сопротивление. Если брошусь с колокольни — размозжу себе череп, и ни судьба, ни случай, ни Отец Небесный не будут в состоянии удержать меня в воздухе.
Я хочу предоставить случаю возможность спасти меня, если, конечно случай хочет, чтобы я спасся».
Так размышлял он, направляясь в госпиталь. Здесь он спросил докторшу, с которой был вместе в университете. Было время, когда он увлекался ею немного, но как-то не успел этого высказать, и дело заглохло. Потом был период, что он ей нравился, но и это чувство заглохло. Быть может потому, что любили они в разное время.
— Да, Арнауди, мы могли совершенно иначе направить нашу жизнь. Однажды, когда мы шли с вами вместе, я хотела признаться вам, но вы зашли за папиросами и вернулись в возбужденном состоянии: слова замерли у вас на устах. Вы повернули в другую сторону, и мы расстались.
— Пожалуй, я был бы счастливее, чем теперь. Все в нашей жизни зависит от того, что сядешь не в тот трамвай, зайдешь раньше времени в табачную лавку или выйдешь из дому одной минутой раньше или позже.
Затем он поведал ей о цели своего прихода: ему хотелось опять поработать, заниматься в лабораториях и в операционных.
— Я очень рада помочь вам, чем только смогу. Пойдемте в обход.
Они обошли все палаты, побывали в покойницкой, заглянули в анатомический театр, затем вошли в лабораторию. Здесь банки с культурами всевозможных бацилл привлекли внимание Тито, и молодая докторесса охотно давала ему объяснение. Воспользовавшись приходом служителя, отвлекшим внимание докторессы на несколько минут, Тито быстро спрятал в карман одну из трубочек, потом прослушав рассеянно рассказы словоохотливой спутницы, нервно простился и вышел. По дороге домой он с радостью ощупывал трубочку с культурой, приносящей верную смерть.
— Тиф! Тиф! Бациллы тифа. Выпью все содержимое. Если судьбе угодно будет спасти меня, то найдется доктор, который будет в состоянии вылечить.
Он взболтал жидкость, вылил ее в стакан и выпил до дна.
— Она вовсе не противная! — пробормотал Тито, запивая рюмкой шартреза.
Вынул из бумажника карточку Кокаины, посмотрел на нее и взял лист бумаги.
«Лишаю себя жизни, потому, что она надоела мне. Всякий интеллигентный человек, дойдя до двадцативосьмилетнего возраста, должен был бы сделать то же.
Не хочу, чтобы на моих похоронах присутствовало духовенство. Но так как духовенство служит не мертвым, а живым, то, если будут священники, желал бы, чтобы в числе их были также раввин и пастор. Я очень симпатизирую всем священнослужителям, потому что они или пребывают в глубокой вере, и тогда достойны восхищения, или в неверии, и тогда они тоже достойны восхищения, как и все мистификаторы.
Хочу быть положенным в гроб в желтой пижаме, причем руки должны быть заложены в карманы.
Настоятельно требую, чтобы меня сожгли в крематории.
Прахом моим наполнить две урны, одну из которых должен получить Пьетро Ночера, другую Мод Фабреж.
Пьетро Ночера оставляю все мои книги и костюмы. Моему приятелю-монаху — дароносицу, купленную мною по случаю у антиквара. Мод Фабреж (Мадлена Панарди) — все мои немногочисленные драгоценности.
Деньги жертвую обществу покровительства животных».
Подписал, проставил месяц и число, вложил в конверт, запечатал и сделал надпись: «Мое завещание. Открыть, когда буду мертвым».
И, чтобы рассеять меланхолию, вышел из дому, причем, чтобы не умереть под трамваем, внимательно смотрел налево и направо.