– Ах, наши четверть часа уже закончились? – Мари, отчаянно переигрывая, захлопала ресницами. – Ну что ж, желаю вам счастья, друг мой. Прощайте… Точнее – идите и возвращайтесь снова!
Миссия 3. ПОДВОХ ДЛЯ КОРОЛЯ
Король был в ярости – буквально рвал и метал. Честно сказать: он был явно не в себе, будто бы перебрал горячительных напитков, чего с ним раньше не случалось ни разу.
– Вы, чертовы бабы! – голос правителя гремел, словно гром в мае. – Почему вы вечно лезете туда, куда вас не просят?! Да, дорогая сестренка, я говорю в основном о тебе! Какого черта ты вдруг решила принять у себя этого недоделанного философа, которому я прямо в своей приемной приказал вручить бумаги на выезд?! Для чего, я спрашиваю?!!
Виновница произошедшего, на которую была обращена основная мощь монаршего гнева, с делано равнодушным лицом сидела там, где ее застали, – у чайного стола, положив напряженно сцепленные в замок ладони на узорчатую скатерть. По ее утрированно прямой осанке и упрямо сжатым губам было видно, что принцесса делала над собой явственные усилия, чтобы не поддаться гневу и не оказаться вровень со своим бушующим коронованным братом.
– Мне уже передали, – продолжил Фридрих Великий, – мсье Вольтера долго искали по всему дворцу, чтобы вручить эти чертовы бумаги – и нашли здесь, у тебя! Как раз в тот момент, когда он угощал пирожным подаренную тебе собаку, попутно читая надпись на ее ошейнике и выслушивая твою болтовню о том, почему я ее так назвал!* Я слышал, он ушел отсюда крайне злым, думая о чем угодно, – только не о возможном союзе, на продление которого должен был меня сподвигнуть... Теперь с Францией все, слышишь, все решено! Мои дипломатические игры с ними, которые я хотел протянуть чуть подольше, несмотря на мое к ним отношение, накрылись… эээ… колесом от пушки!
Другая виновница скандала – принадлежащая принцессе собачка, полугодовалый щенок левретки, носящий гордое имя Жанна де Помпадур, которое так кстати было выгравировано на ее ошейнике, испуганно жалась в углу, поминутно переводя взгляд несчастных глазок с хозяйки на короля и обратно.
Мари фон Клейст тихонько наклонилась и сделала призывающий жест рукой. Собачка, стараясь держаться ближе к стенке и поджав длинный гладкий хвост под брюшко, тихонько подошла к ней и ткнулась влажным носом в ладонь. В углу, где она сидела до этого, темнела на паркете изрядная лужа.
– Воистину, последние дни настали тогда, когда ваше пустологовое племя стало лезть к государственному управлению! – продолжил Его величество, чуть отдышавшись. – Будет война, ты понимаешь это, чертова кукла?! И в этой войне нашими противниками, словно в анекдоте, будут три бабы: австриячка, русская, а теперь еще и француженка, проклятая наложница идиота Людовика! Нам нужно было протянуть время, страна не готова к войне, – но теперь, когда с планирующимися союзами стало все более ясно, это вряд ли получится!
Амалия продолжала упорно молчать и делать вид, будто ее ничто не касается.
– А вы! – рассерженный правитель обернулся к Мари. – Это ведь вы привели его сюда! Наверняка – по старой дружбе, да? По вашей весьма тесной и нежной горизонтальной дружбе! Угостили с холодка глинтвейном, который потом не преминули налить и мне… Один черт знает, что вы в него подмешали!
Король резким движением смахнул со стола пару кубков и кувшин, который покатился по полу к ногам придворной, оставляя за собой пряно пахнущую красную дорожку. Малышка Помпадур взвыла от страха и прижалась к коленям придворной дамы, Мари успокаивающе почесала ее бархатное ушко.
– Ничего, кроме заморских пряностей, – отчеканила графиня фон Клейст. – А сейчас прошу меня простить: мне пора вывести собаку!
Мари повернулась к королю спиной (неслыханная дерзость!) и пошла к двери. Совершенно запуганная левреточка Помпадур шла с ней буквально в ногу, стараясь и на ходу крепко прижиматься к ее подолу.
– Ни с места, презренная! – заорал король каким-то уж совсем дурным голосом: он явно не ожидал возражений от столь ничтожной персоны.
– Да? – Мари обернулась через плечо и зло сузила глаза. – И что вы сделаете – отрубите мне голову? Воистину, последние дни настали, когда короли начали интересоваться тем, с кем спит каждая из придворных дам!
С этими словами она гордо вскинула подбородок и вышла из покоев принцессы, захлопнутой дверью отсекая от себя бушевавшую за ней грозу августейшего гнева.