Олег положил ему руку на плечо. Плечо подалось к ней, и он ее убрал.
- Знаешь, Карэн, ты мне друг, верный друг, и много раз доказывал это. И я тебе обещаю, что никакой стрельбы и драк устраивать в отеле не буду. И знаешь почему? Просто, я подумал, подумал и понял, хорошо понял, что шансов у меня нет никаких. Прикончить их можно только всех сразу, а это практически невозможно...
- Да, это так. Гога говорил, что если с головы Георгия упадет хоть один волос, то тебе конец без всяких разбирательств... И говорил это ему самому. А Капанадзе в ответ заверил Гогу в аналогичном отношении к его шевелюре.
- И смыться у меня не получится, - продолжал Олег. - Они меня на Соломоновых островах найдут... И еще... Ты ведь меня знаешь, я не смогу жить в подполье, как жалкий трус. И не хочу, чтобы моих родственников попрекали мною. И потому тридцать первого днем я спущусь к ним, и будь, что будет. Может, выскользну, вывезет кривая.
- Ты не все знаешь, дорогой... Они ведь уже все продумали... Капанадзе говорил, что тридцать первого тебя ждет, не дождется целый хирургический спектакль со стриптизом, однополой любовью и какой-то там пальмой в трагическом финале.
- Ладно, молчи, - нахмурился Олег.
- Да нет уж, выслушай. Я ведь добра тебе желаю.
- Добра, добра... Что там у тебя?
- Ну, я подумал, может, ты...
- Застрелюсь?
- Ну, зачем стреляться! Кровь на коврах, мозги на обоях, фи, брезгливо скривился Карэн. - Можно ведь цианистым калием обойтись. Я Галочку попрошу, и как-нибудь утром ты просто не проснешься. Это так здорово! Засыпаешь, счастливый, дочку кудрявую перед сном целуешь, с женой распрекрасной спишь, а утром уже по месту назначения, целый и красивый. Кстати, знаешь, королева Зиночка из суперлюкса развелась? Саша Сухарек вчера от нее съехал. Хочешь ее в жены? По Галочкиной расценке?
- Не хочу, - Олег увидел себя в гробу. Поморщился.
- Почему, дорогой!? Она такая конфетка...
Карен зацокал языком.
- Я этого Сухарька видел, и в постели своей его, гнусавого и кривого, представлять не желаю.
- Много в тебе, Олег, еще воображения. Воображение, оно должно быть как в аптеке - столько-то миллиграммов - и все. Если его меньше, то человек пень, если больше - то дерево.
- Как это дерево?
- А ты не видел, как на ветру ломаются разросшиеся деревья? Вон, посмотри, - Карэн указал на клен, сваленный недавней бурей. Он, выпустив из земли ошарашенные корни, топил в море ставшую ненужной крону. - А рядом, смотри, нормальное, среднее по всем статьям, ему буря до лампочки.
- Сам ты дерево, - осклабился Олег, забыв о неприятностях. - Только человек с воображением мог придумать такое сравнение.
Они засмеялись. Затем Карэн вытер выступившие слезы и, доверительно заглянув в глаза, спросил:
- Так мне попросить Галочку?
- Не надо, - покачал головой Олег. - Капанадзе и его товарищам это может не понравиться, и крайним выставят тебя. Да и до тридцать первого почти целый месяц, поживу пока в свое удовольствие.
- Да, ты умеешь жить в кайф... - завистливо вздохнул Карэн. Твой месяц - для меня десять лет.
Они помолчали, рассматривая небо, не сулившее ничего хорошего.
- А что, ты и в самом деле не сможешь с ними рассчитаться? - спросил владелец отеля, огорченно покачав головой: нет погоды - нет постояльцев.
- Почему не смогу? Смогу, если к моим ногам упадет золотой метеорит размером с деда Мороза.
- Послушай, может, тебе переехать в другой отель? Ты ведь счастливчик, и потому он точно упадет, а зачем мне на "Вегу" это надо?
Смеясь, Олег похлопал Карэна по плечу, и они вернулись в дом.
5.
Когда до Бетты осталось километров десять, под большим пальцем левой ноги появился волдырь, а на внутренней поверхности бедер - болезненная потница. К тому же третий день ломила правая ступня, когда-то разбитая камнем, упавшим с кровли одной из заброшенных ягнобских штолен. И Смирнов решил на пару дней остановиться.
Присмотрев место рядом со скалой, под которой можно было укрыться в случае дождя, он сел на камень, вытер пятерней пот и принялся вспоминать, сколько же дней назад высадился в Адлере. Вышло, что с начала дурацкого путешествия прошла всего неделя, а не месяц, как казалось.
С трудом скинув рюкзак, кроссовки, майку, он погрузился в воду у самого берега, выбрался на глубину. И увидел в расщелине большого краба - такие (диаметром с футбольный мяч), - ему еще не попадались. Собравшись, нырнул, попытался его схватить, но тот оказался проворнее. Расстроившись, поплыл к берегу за маской и ластами, кляня себя, что не надел их сразу.
Первый краб попался сразу. Схватив раззяву за туловище, Смирнов продавил его панцирь пальцами и сунул в полиэтиленовый пакетик, до того лежавший в плавках. Второй краб - большой, с десертную тарелку - схватил Смирнова первым. Схватил за указательный палец. Тот стал двуцветным. Та часть, которую краб тщился откусить, стала синей.
- А если откусит!? - испугался Смирнов и, продолжая попытки раздавить краба, попытался себя успокоить:
- Чепуха! Палец - это не пиписка.
Панцирь не продавливался, как он не старался. Синева пальца становилась мертвенной.
"Откусит ведь! А если камнем?"
Камень нашелся, и гигант тотчас получил телесные повреждения, несовместимые с жизнью.
На пути к берегу попался третий краб. Меньше всех. Но тоже ничего.
Через пятнадцать минут все они варились в закопченной алюминиевой кастрюльке.
- Вы будете их есть?! - присев на корточки, спросил сухощавый мужчина с алюминиевым крестиком на массивной золотой цепочке.
- Нет, я их для вас готовлю, - буркнул Смирнов, продолжая смотреть, как из ранки на пальце сочится кровь.
- Он вас укусил? - не обидевшись, поинтересовался мужчина, с уважением озирая шрамы и операционные швы, бороздившие торс собеседника.
- Он не кусал... Он просто пожал мне руку.
- И сделал это слишком крепко?
- Да.
- А вы по-дружески хлопнули его по плечу и тоже не рассчитали сил?
- Так получилось. Теперь я буду вынужден его съесть... Его, а также супругу и сына-оболтуса.
- Почему вынужден?
- Такой у нас был договор...
Смирнов почувствовал, что попал в тупик. Какой договор? Договор с крабами? Что он ляпнул? Теперь выкручивайся...
- Меня зовут Роман Аркадьевич, я из Вятки, - разрядил ситуацию мужчина. - А вы откуда, если не секрет?
Голубые его глаза были доверчиво-добрыми, как у искренне верующих людей. "Алюминиевый крестик остался ему от матери. А цепочку подарила жена" - подумал Смирнов и ответил
- Я - Евгений Евгеньевич, из Москвы. Вятские - мужики хватские, столь семеро не заработают, столь один пропьет?
- Я уже год не пью, закодировался. А вы кем работаете, если не секрет? Не в охранном бюро?
- Почему вы так решили?
- У вас столько шрамов...
- Ну и что?
- В охранные бюро идут повоевавшие люди. А вы, судя по всему, воевали.
- Нет, в охранное бюро меня не взяли, как не просился...
Вода почти выкипела, однако крабы покраснели не полностью, и Смирнову пришлось сходить с кружкой к морю. Подлив воды, он по возможности дружелюбно посмотрел на общительного вятича и сказал:
- Я старший научный сотрудник Лаборатории короткохвостых раков Института морской биолингвистики Российской Академии Наук.
- Интересно... - проговорил мужчина с уважением, - А биолингвистика это, извините, куда?