Принцесса все эти часы разговаривала с Мареном, прервавшись лишь для обеда, который настояла разделить и с ним… Буквально упросив его сесть рядом…
Им точно стоит еще раз обговорить границы взаимодействия. Но пока Ройс уступил. Ему самому это было слишком по душе, видимо, несмотря на всю дурость подобного поведения. И да, он все еще первым пробовал все, попадавшее на ее тарелку, хоть Инди и хмурилась, закусывая свои губы. Но Ройс сразу дал понять, что спорить в этом вопросе — бессмысленно. И лучше бы им вести свой разговор, пока он выполняет собственные обязанности.
Марен же с затаенной улыбкой «следил» за этим, хоть и сложно было предположить, что именно жрец понимает, учитывая слепоту. Ройсу казалось, что все, каждый нюанс.
За едой о чем-то существенном речи и не шло. Потом же…
Ройс не имел ни малейшего понятия, о чем именно они там вели разговор. Он сознательно старался держаться ровно на таком расстоянии, чтобы только успеть защитить принцессу в случае чего, но никак не подслушивать или участвовать в беседе. Хотя мужчину настораживали взгляды Инди, которые она то и дело кидала в его сторону. Принцесса казалась обеспокоенной и в то же время… словно наконец-то успокоившейся. Он видел ее такой только однажды, впервые, когда Инди спустилась в кабинет Герцога во время их спора с ее отцом. Однако, разве тогда Инди не находилась под влиянием яда? Есть повод насторожиться, как ему казалось.
Изменение в ее настроении настораживало и беспокоило Ройса, подталкивая приблизиться хоть на шаг. Тем не менее, он сопротивлялся таким порывам, и пока довольно успешно.
Чем больше они находились здесь, тем явственней становилось то, что поначалу Ройс не заметил — весь Храм, все эти переходы и площадки, обрывающиеся в пропасть или же нависающие над лесом — были окутаны странным маревом. Словно призрачная дымка над песком пустыни в полдень. Только она не пекла, не обжигала. Наоборот, согревала и расслабляла, успокаивала.
И это раздражало. Он не имел права расслабляться. Слишком опасным могло стать то призрачное чувство покоя, которое исподволь пробиралось под его кожу, заставляя наливаться тяжестью и без того уставшие мышцы. Ройс неожиданно вспомнил, что нормально не спал последние трое суток, если не больше. И теперь веки норовили опуститься сами собой. Он боролся со своим телом и с этим предательским коварным теплом. Старался не опираться, не останавливаться, все время находиться в движении. Да только организм, работающий на износ с момента их прибытия в Мирту, уже не мог откликаться на требования сознания. Однако и права сдаваться не имел. Да и, навряд ли, сумеет полноценно выспаться, пока они не доберутся назад во дворец, где он сможет запереть Инди в комнате, доверив, как минимум двоим своим людям, а сам будет восстанавливать силы. Хотя и тогда, скорее всего, устроится в соседней комнате, чтобы тут же проснуться на случай чего-нибудь непредвиденного…
Когда он стал параноиком?!
С некоторым сожалением отодвинув мысли о нескором отдыхе на задний план сознания, Ройс постарался взбодриться. К сожалению, единственным, что приводило тело и разум в тонус — оказалось воспоминание о том, как он целовал Инди, вжимая ее хрупкое и нежное тело в себя на полу того проклятого коридора.
Час от часу не легче!
Будто ощутив, о чем он думает, принцесса отвернулась от своего собеседника и посмотрела прямо на Ройса, покраснев при этом… Или в самом деле почувствовала, если проанализировать намеки жреца?
Пробормотав в уме проклятие, он очень постарался подумать хоть о чем-то другом, не заснув при этом. Но, как назло, то теплое марево даже разозлиться нормально мешало. Словно кто-то околдовывал его! Оставалось лишь прилагать все усилия, чтобы держать глаза открытыми и стараться выполнять свои прямые обязанности.
Инди настороженно смотрела в напряженную спину Ройса. С ним что-то творилось, это точно, но вот что — она пока никак не могла уловить. Сначала он откровенно разозлился на Марена, когда узнал, что из Храма существует совершенно иной, самый обычный путь. Инди могла понять его эмоции — помнится, когда ей впервые довелось посещать Храм, она так же сердилась. А ведь коридор никогда не вел себя так отвратительно, как сегодня утром.