— Fuck! Ja, hy is in berserker![2]
— Да.
Меня рывком подняли и прижали к стене.
Сколько прошло времени — секунда или час? Беспорядка в комнате явно прибавилось. Словно дикий смерч пронёсся по сторожке, громя и круша всё на своём пути. Пол оказался усеян битым стеклом. Два стула, сцепившись ножками, запрокинулись, и желтая ткань обивки трепетала на ветру как безумное знамя.
До меня донёсся стон. Нужно вызвать скорую. И полицию.
Хотя нет, не нужно.
— Говнюк, — процедил Полли, бледный как мел. — Чёрт, Эрих, что ты натворил!
Боль мешала ему говорить.
— Этот smoarrige Kloatsek![3] сломал руку Хенци, — обвиняюще заявил один из бледнокожих упырей, прижимающих моё плечо к плохо обструганным брёвнам. — Вот же ублюдок!
Пыльная лампа, запитанная, очевидно, от электрогенератора, придавала панораме оттенок криминальной хроники. Полиция здесь бы всё же не помешала. Но что сделает Меллер? И самое главное — на чьей стороне он выступит?
В общем и целом, картина была ясна.
Оставались детали.
— Передай привет Манни Хартлебу, дружок, — сказал я. — И затребуй свои чаевые. Хайль, Полли! Дитрих бы плюнул тебе в лицо.
_______________________
Начало нем. пословицы «Alte Liebe rostet nicht» — «Старая любовь не ржавеет».
[1] Говна кусок! (нем.)
[2] «Охренеть! Да он берсерк!» (искаж. фриз.)
[3] Грязный ублюдок (фриз.), грубое ругательство.
Глава 14. «…rostet nicht»
Я не раз наблюдал, как боль обращает лик человека в посмертную маску.
Именно это сейчас и произошло.
— Ты… — выдохнул Полли.
Его глаза неверяще распахнулись.
Душевная боль — не чета телесной. Она бьёт исподтишка, но всегда в самое уязвимое место. Я целил наверняка и хотел, чтобы он это запомнил. Запомнил ощущение боли, прежде чем сердце окончательно обрастёт шестью, как это всегда бывает, когда теряешь имя, честь и пуповину, привязывающую к родной земле.
А может, я просто хотел отомстить. Ей-богу, девчёшки этого заслужили!
— Чувствуешь себя потомком раубриттеров? Не обольщайся. Иди, погрей ноги в развороченных детских кишках!
— Что? — кажется, он был удивлён. — О чём ты, мать твою, говоришь?
— А ты не сообразил?
Пауза.
Он сосредоточенно размышлял. Потом глаза вспыхнули:
— В той гнилой рабочей общаге не было детей. Ни одного! Понял? А если бы и были? Но их не было. Там жила толпа юго-восточных паскуд. Нечёсаной верблюжьей дряни. Мы просто выкурили парочку особо вонючих ос.
— Под девизом «Аллах Акбар»?
— Да какая разница?
— Действительно.
Хартлебу нужно было вызвать брожение — он его вызвал. На роль закваски сгодились бы любые инородные дрожжи — евреи, цыгане, зелёные человечки с Марса… Да те же фризы, расплодись они в нужных пропорциях.
Есть идеи, которые ложатся в ладонь как яблоко. Так и просятся в рот. Могу поспорить, выиграв в предвыборной гонке, Манфред Хартлеб не снимет свои армейские боты, а просто-напросто дополнит ансамбль подходящими аксессуарами. Я-то знаю, этот альтервассер мы уже пили. А потом долго мучились от отрыжки.
— Ты следил за мной в Бюлле.
— Спас тебе жизнь, — уточнил Полли, — до поры, до времени. Там был Хенци, которого ты сейчас обработал. Психованный ты кретин! Он позаботился, чтобы ты не снёс себе жбан, когда сунешься в пекло.
— В Альбигене тоже он?
Недоуменное пожатие плеч.
— В деревне за тобой не следили. Пасли только на выгуле.
— Чушь, — сказал я.
Что-то опять не складывалось. Или он врал?
Но зачем?
Минуты тикали, а ночь топталась на месте.
Чернота за окном сделалась непроницаемой. Долговязые тени споро и хмуро сновали из угла в угол, перенося какие-то ящики. Обнаружив катастрофу с покрышками, Полли не впал в ярость, а просто молча с размаху зарядил мне по скуле, уже безо всяких театральных эффектов.
Я выругался.
— Это начало, — посулил он.
В своей тёмной, военного кроя рубашке и немнущихся брюках, перетянутых массивным кожаным поясом, с бронзовой цепью на загорелой шее он выглядел как диктатор маленькой, но гордой страны, объявившей войну соседней галактике.
Даже я понимал, что Полли зарвался. Увлёкшись личной местью, он угрожал похерить дела более крупные и, что куда хуже, оплаченные вперёд. Кем бы ни были эти наёмники — отрыжкой «Ультрас» или радикалами ШПН, планы есть планы: к концу этой недели акции Рёуфа должны были пробить днище местного политического болотца.
— Кончим его сейчас? — вкрадчиво предложил смуглый парень с гноящимися глазами.
Что ж, даже у волков бывает подпевка.