— Что ты бормочешь? — Полли наклонился ко мне. — На что смотришь?
Его взгляд переполз выше и впился в амбарную черноту.
— Ури! Проверь-ка этот сарай!
— Сейчас.
Скрипнула дверь.
Было слышно, как посланец возится там, чертыхаясь в темноте.
— Myn God!
— Что?
— Тут… Слышь-ты, тут просто фарш какой-то. Щас… А нет, моргает… живая…
— Тащи сюда.
Голоса доносились из далекого космоса. Чёрная дыра ширилась на глазах… ещё миг и затянет полностью. Пот лил по моему лицу, но я не замечал этого, целиком сосредоточившись на моменте, когда в дверях покажется Ури.
Наконец, он показался.
С пустыми руками, но блуждающим взглядом.
— Там это… — объяснил он. — Полный хандык. Похоже, он их резал. Ножи натёртые, аж блестят. А эта лежит на верстаке… Или как называется такой стол для того, чтобы пилить? Она к нему привязана. Надо отвязать-принести?
— Надо ли? — задумчиво переспросил Полли.
Он обращался ко мне. Мы опять были в Эдеме. Или нигде. Под сверкающим глазом солнца наливались плоды, в щебетании райских птиц слышались отзвуки смеха, молодые львы караулили дичь, а этот мстительный фавн — белокурый архангел «Ультрас» — хотел развернуть рельсы, чтобы исправить непоправимое.
— Пожалуйста, — произнес я.
Но он не услышал.
— Ури, в сарае есть горючка?
— Найдется. Там в углу канистра — типа с олифой или бодяга какая-то. Может, даже на спирту. Если плеснуть, хорошо займётся.
— Так плесни, — разрешил Полли, — а потом дай зажигалку.
— Пожалуйста, — взмолился я, зная, что он опять не услышит. Воздух омертвел и свернулся кольцами вокруг нас, замыкая прошлое и настоящее в единый круг, где всё повторяется и никто не совершает ошибок. Ледяная капля пота ожгла шею, и словно замкнула бездействующий электрический контур — правая ступня шевельнулась.
И не только она.
Сосредоточившись на кончиках пальцев, я ощутил покалывание. Кисть двинулась сама — осторожно, вслепую — извилисто проникла в карманную щель и подушечки пальце упёрлись в твердое: нож из фальшивого янтаря!
— Пожалуйста!.. Франхен беременна…
— Что?!
Вот теперь он услышал.
Где-то над Айххорном пророкотала гроза.
Ветер усилился и посвежел.
— Что ты сказал? — уточнил Полли. Нахмурившись, он пристально глядел на меня, будто пытаясь разгадать математический ребус.
— Беременна. Ждёт ребёнка.
— От тебя?
— Да, чёрт! Не от Святого же Духа!
Ури хмыкнул, и его напарник тоже издал какой-то звук, но Полли был неподвижен как путник, сраженный молнией. Он не мог уяснить. Небо громыхнуло опять, как древнегреческий хор в трагедии: сама природа грозилась на нас кулаком.
— От тебя… Ты что — совсем рехнулся?
Вероятно, что так.
— Я скажу, где спрятан камень и всё остальное тоже, только…
— Конечно, скажешь, — бешенство свело его челюсти, и речь стала невнятной. — Разумеется, скажешь! Но ты-то чем думал! О чём?
— Не твоё дело.
«И никого из вас», — мог бы добавить я. Я видел специалистов по расовой гигиене; их брахицефальные лбы, боевые резцы и выпяченные подбородки выдавали главную тайну природы, заключенную в пословице: «Каково эхо, такова и конюшня».
Очередной раскат грома заставил землю подпрыгнуть.
— Кончаем? — нервно предложил Ури. — В два счёта, и я чиркну. А?
— Подожди.
— Сейчас опять ливанёт…
— Заткнись!
По его лицу бродили тени, выпячивались желваки. Бугры мышц надувались под кожей, как стая обезумевших змей — смотреть на это было неприятно и страшно. Казалось, что оболочка вот-вот надорвётся и оттуда выползет что-то иное. Другой человек.
Наконец, он принял решение.
— Ты знаешь, где он хранит свои вещи?
— Это не одно место. Кубленштрассе, аптека и парикмахерская — цоколь, белая дверь рядом со стеклянным шкафом. В подвале есть встроенный сейф, за холодильником.
— А другое?
— Администрация, центральная площадь, двухэтажное здание. На первом этаже есть индивидуальный склад — железная дверь. В Альбигене он проживал под именем Кунц. Сторож вам ни к чему, ключи висят в пожарном шкафчике, под часами.
— Камень там?
— Или там, или дома.
— А если нет?