- Эй, капитан, ты жив?
Из тоннеля донеслось раздраженное ворчание. Вскоре глазам людей, обступивших лаз, предстал обтянутый поношенными джинсами зад капитана: выбраться на свет Божий Ищенко мог только пятясь. Весь в пыли и паутине, капитан выпрямился и попросил у окружающих сигарету. Это являлось верным признаком того, что он сделал какую-то важную находку. После нескольких неторопливых затяжек Ищенко сплюнул и процедил:
- Еще два покойника.
Послышались удивленные возгласы. Еще два уже сильно разложившихся трупа капитан обнаружил в углублении, образовавшемся в том месте, где кирпичная кладка обвалилась, обнажив промоину, сделанную подпочвенными водами.
- Вот почему там так воняло,- заметил Ищенко. - Те два жмурика - свежаки, они не могли так вонять.
Вернулся запыхавшийся кинолог с собакой и доложил, что собака след не взяла. Пес сел и, вывалив розовый язык, умными янтарными глазами уставился на капитана, словно ожидая указаний.
- Что ж ты, Полкан, службу валишь?- укоризненно спросил Ищенко. Пес переступил с лапы на лапу, вильнул хвостом и облизнулся.
- Небось жрать хочешь?- поинтересовался капитан, но тут же вспомнил, что помочь собаке он ничем не сможет. Жена уже не клала ему в портфель термос и бутерброды - она ушла от капитана, не вынеся жизни со столь несолидным человеком. "Самому бы пожрать",- с тоской подумал Ищенко и отвернулся. Впрочем, о голоде он тут же забыл, так как работы было еще невпроворот: предстояло вызвать еще оперативников на подмогу, чтобы осмотреть всю территорию плодовой станции, включая контору и ветхий сарай, служивший складом, опросить всех работников станции, составить список отсутствующих с адресами и телефонами, извлечь трупы из-под земли... К Ищенко подошел судмедэксперт:
- Как быть с трупами? Надо их осмотреть, протокол осмотра составить...
- Спасибо, что сказал,- ядовито откликнулся Ищенко. - Похоже, я тут один за всех думаю. Следак давно мог бы пожарных вызвать.
Когда возня у холма уже подходила к концу и возле трупов, извлеченных специальной командой и многократно сфотографированных, остались только судмедэксперт и следователь - первый монотонно диктовал второму описание мертвых тел,- лишь тогда Ищенко направился к конторе плодовой станции. "Да, жаль, что собачка след не взяла,- думал он. - А найди она эти отрубленные головы, веселей бы пошло дело". Ищенко не надеялся на то, что отпечатки пальцев убитых найдутся в банке данных МВД - если бы существовала такая возможность, убийцы отрубили бы им руки, коли уж не побрезговали оттяпать головы. Сделано это было, разумеется, не из особого зверства, а только с целью затруднить опознание. Ищенко размышлял о том, почему у двух более ранних покойников головы остались на месте. Опознать их на такой стадии разложения тоже вряд ли возможно, но откуда убийцы знали, что мертвяки успеют так протухнуть? Значит, парой месяцев раньше убийцы чувствовали себя куда более спокойно. Но что тревожило их сейчас? Возможно, они решили куда-то отбыть или переменить базу, и очень вероятно, что подумать о перемене мест их побуждала какая-то акция, которую они собирались в скором времени осуществить. Причем идея этой акции посетила их неожиданно или ее подсказали им посторонние лица.
Мышление Ищенко отличалось странной особенностью - сначала интуиция делала конечный вывод, а уж затем с помощью логических умозаключений капитан пытался понять, почему вывод был сформулирован именно так. "Почему жмуров не закопали, а засунули в этот тоннель, - ведь там их обнаружить легче? Дети, собаки, какой-нибудь оползень... Не поленись, выкопай хорошую могилу, и никто твоего мертвяка никогда не найдет. Может, те душегубы любили романтику - подземный склеп и все такое?.. А может, они собирались использовать тоннель еще неоднократно - именно как склеп для своих жертв, которых намечалось много? Зачем трудиться, копать всякий раз новую могилу, когда вся территория станции вместе со склепом у них под контролем? То есть они чувствовали себя уверенно, спокойно, собирались просидеть на станции еще долго, но тут неожиданно поступает сигнал, и вся команда срывается с места. Причем никакой внешней опасности для них в этот момент еще не было, ни по каким другим делам плодовая станция еще не проходила. Да, похоже, что-то у них серьезное затевается..."
Когда Ищенко поднимался по скрипучим ступенькам на крыльцо конторы, его посетила еще одна мысль. "Два свежих трупа - в камуфляже, в таком обычно ходят охранники, а два старых - в каком-то рванье. В таком даже грузчики на работу не ходят, зато наверчено его на мертвецах очень много. Типичная бомжовая привычка - напяливать на себя все, что под руку подвернется - для тепла. Значит, бомжи? А что они здесь делали? Жить здесь вроде бы негде..." Оказавшись в комнате, наполненной табачным дымом и гулом разговоров, происходивших в разных углах, Ищенко
выпустил веером целую очередь вопросов:"Детей опросили? Отпустили? Список работающих составили? Склад осмотрели?" Одним ухом выслушав ответы, другим Ищенко прислушался к разговору одного из оперативников и позеленевшего от курева и от волнения начальника станции.
- Я все-таки никак не пойму, можете вы опознать трупы или нет,- говорил оперативник. - Вы их внимательно осмотрели и заявили, что татуировка на груди одного из них кажется вам очень знакомой - такая же была у одного из охранников станции, вы обратили на нее внимание летом, когда тот ходил без рубашки. Я правильно излагаю?
- Правильно,- дрожащим голосом отвечал начальник станции,- но прошло много времени... И потом, у него ведь нет головы, как же я могу с уверенностью о чем-то говорить?
- Найдем и голову,- с угрозой произнес оперативник. - А пока скажите хотя бы, как звали того охранника, на которого, как вам кажется, похож погибший. Фамилия, имя, отчество, прозвище? Что значит - "не помню"? Это же ваш работник, вы его принимали на работу!
- Охранников набирал начальник охраны, и всеми вопросами охраны занимался также только он,- возразил начальник станции.
- А где начальник охраны? Где охранники?
- Начальник охраны позвонил, сказал, что заболел. А где охранники, не знаю,- наверное, ушли куда-то...
- Не ушли, а просто испарились при появлении милиции,- мрачно констатировал оперативник. Ищенко вмешался в разговор:
- Вернемся к покойнику. Скажите, тот парень с татуировкой, на которого вы обратили внимание летом, потом продолжал у вас работать?
- Вроде да... Кажется, да.
- Вы что, не знали своих охранников? Сколько их у вас всего было?
- Этим занимался начальник охраны,- жалобно произнес допрашиваемый. - Оформлено у нас было трое, но люди менялись, приходили, уходили... В сезон, когда много работы, начальник охраны приводил людей, желавших поработать месяц или даже неделю...
- И давно у вас такой бардак?- поинтересовался оперативник.
- Погоди,- остановил его Ищенко,- дело не в этом - давно, недавно... Я так понимаю, что охрана и временные рабочие составляли как бы отдельную епархию вашего начальника охраны и персонально вы этих людей не знали?
- Ну если в лицо кого-то узнаю...- уныло пожал плечами плодовод. - Нас такое положение устраивало: при том же фонде зарплаты выполнялся гораздо больший объем работ. Раньше на территорию постоянно проникали посторонние, обирали плоды, ягоды, воровали саженцы, а после прихода Герасимова - это наш начальник охраны - такие вещи прекратились...
- Адрес, телефон Герасимова у вас имеются?- перебил его Ищенко.
- Телефон есть, а адрес, наверное, можно узнать в отделе кадров академии. Его там принимали на работу.
Ищенко кивнул оперативнику, и тот, понимающе кивнув в ответ, с записанным на бумажке номером пошел к телефону. Плодовод между тем продолжал:
- Герасимов набирал временных рабочих, которые выполняли все работы за очень небольшие деньги. Приводил он, конечно, людей таких... ну, опустившихся, что ли, но ведь они у него работали! А у другого начальника только делали бы вид, будто работают. И что тут плохого? Им ведь тоже надо как-то зарабатывать.