— Мне что, я так, тебя жалеючи.
Вдруг вырвала у Петрухина вожжи, хлестнула по лошади, гикнула озорно:
— Грабят!
Сытый наезженный жеребец рванул с места. Хлещет ветер в лицо, расширяются ноздри от густого хлебного запаха полей. Сдвинулся у Настасьи платок на затылок, развеваются по ветру пряди волос. Вскочила в бричке во весь рост, закрутила кнутом над головой.
— Эй, милый, не выдавай!
Бричка подпрыгнула на кочках, Настасья пошатнулась. Петрухин одной рукой подхватил Настасью, другой вырвал вожжи. На минуту прижалась Настасья к широкой груди Алексеевой, глянула ему в лицо потемневшими глазами. Обвились Алексеевы руки вокруг горячего Настасьина тела. Загорелся пламенем Настасьин мозг. И вдруг, в пламени, мысль о Михайле:
«Может, убит?»
Рванулась Настасья, шутя замахнулась на Алексея.
— У, лешман!
Голос прервался безумным боем сердца.
Василий приехал в воскресенье.
Чернораева семья сидела за обедом. Алексей в этот день ждал Василия. Ел нехотя и все посматривал в степь. Далеко, куда хватал глаз, лежали копешки сжатых снопов, темно-зелеными пятнами там и сям виднелось еще не сжатое просо.
Настасья подвинула Петрухину жареху с блинами.
— Ешь, Алексей, будет глаза в степь пялить, не жену ждешь.
Петрухин улыбнулся, но промолчал.
Чернорай дальнозоркими стариковскими глазами заметил Василия первый.
— Вон, дружок твой едет, встречай.
— Может, не он?
— Он, я по лошади вижу, — кузнецова карюха.
Алексей бросился из избы…
С Василием договорились с двух слов.
— Ну, так как же, товарищ, — неопределенно сказал кузнец, протягивая руку.
Алексей крепко стиснул Васильеву руку, заглянул в серые глаза и широко и радостно улыбнулся.
— Да ведь что ж, товарищ, дело ясное, видать, мы с тобой из одной кузницы.
Петрухин распряг Васильеву лошадь, поставил под навес, бросил охапку сена.
— Пойдем, пройдемся, владенья мои посмотрим.
— Пойдем.
Вышли в степь и пошли прямиком по жесткому короткому жнивью. Дорогой рассказали друг другу, как каждый из них очутился здесь. Василий был из Н-ска. Три дня просидел в овраге под городом после переворота, потом пробрался к уцелевшему в городе приятелю, раздобылся через него деньгами и документами и двинулся вот сюда, в степь. Да уж муторно становится, пора бы за настоящее дело приниматься.
— Да, пора, — подтвердил Петрухин. — Вот с уборкой кончим, надо в город съездить, может, кто из товарищей уцелел.
Когда вернулись в заимку, Чернорай внимательно оглядел обоих.
— Ну что, наговорились?
— Наговорились, дед Чернорай, — засмеялся Алексей, — как меду туесок вылакали.
Чернорай покачал головой.
— Так и есть, рыбак рыбака видит издалека.
К вечеру Василий уехал. На всякий случай оставил Алексею адрес своего н-ского товарища.
— Там видно будет, может, на что и пригодится адресок.
Петрухин сразу почувствовал под ногами землю. Теперь не боязно, теперь их двое. А поискать, так и еще найдутся; наверно, не только он с Василием ударился в степи. Ну, да не все сразу, надо немного подождать.
Работал Алексей так, что старик Чернорай только покряхтывал, чтобы не отстать. Да, этот Михайлы стоит, нечего зря говорить…
Как-то, уж к концу уборки, зашёл на Чернораеву заимку дальний человек. Была у человека коричневая повязка на рукаве, такие же коричневые полосы были нашиты на штанах на манер казачьих лампас.
Человек спросил Чернорая. Чернорай вышел из-под навеса, осмотрел дальнего человека с ног до головы и изумленно спросил:
— Никак ты, парень, костинский?
— Костинский, — подтвердил дальний человек.
— Не Иван Каргополов?
— Он самый, дед Чернорай. С германского плену иду, да дай, думаю, зайду к старику Чернораю, поклон от Михайлы передам.
— От Михайлы?
У старика поплыла земля под ногами. Ухватился за стоявшую рядом телегу, перевел дух. Потом сорвался молоденьким мальчишкой с места и побежал к избе.
— Старуха, Настасья… идите-ка скорей, человек от Михайлы поклон принес… Да слышите вы там?
Из избы показалась старуха, за ней Настасья.
— Слышь-ка, костинский человек пришел, — продолжал кричать Чернорай, показывая на Ивана, — от Миньши поклон принес!
— Батюшки! — всплеснула руками старуха.
Бессильно опустилась на крыльцо грузным телом.
— Миньша, сыночек.
Чернорай подбежал к жене, схватил ее за плечо, затормошил.
— Слышь-ка, старая, че выть-то, жив Миньша-то, парень поклон от него привез! Иди-ка, сваргань чо ни есть закусить, поди-ка, голоден парень с дороги! Настасья, достань-ка медовушки! Да где Алексей? Алексей! Ах ты, господи!