Наташа без колебания согласилась.
— Ну что ж, Мишу вполне можно оставить на Ивановну.
Над этим делом Мурыгин задумался серьезно…
Однажды из маленького коричневого домика вышла закутанная в большую теплую шаль женщина. В руках у женщины была маленькая дорожная корзина, перетянутая крест-накрест веревкой. Дойдя до вокзала, женщина с трудом протискалась через запруженный народом зал третьего класса на платформу и пошла вдоль воинского поезда, отправляющегося на фронт.
У одного из вагонов, откуда неслись крики и песни, женщина остановилась.
— Братцы, довезите, мне только две станции доехать.
— Самим тесно, вишь, друг на дружке сидим.
— Да мне не надо места, мне, вот, только корзиночку всунуть куда-нибудь, а сама я постою. Мне как-нибудь, братцы.
— Посадить, что ли, ничего бабенка, подходящая.
Солдаты загрохотали:
— А че у те в корзине-то, самогон есть?
— Самогону нет, а получше кое-что есть, — многообещающе сказала женщина. — Посадите, братцы.
— Посадить, что ли? — обратился один солдат к товарищам.
— Два дня, братцы, сижу на станции, никак выбраться не могу. Всего только два пролета мне.
— Ну, ладно, давай корзину. Сама прыгнешь, как поезд тронется.
Женщина подала корзину и отошла в сторону. Ударил третий звонок.
— Эй, землячка, прыгай скорей!
Женщина побежала рядом с вагоном.
— Я раздумала, братцы, я не поеду. Корзиночку себе оставьте, поделите, что там в корзине-то.
— Спасибо, землячка, спасибо!
— Не на чем. Не заперта корзиночка, только веревочкой завязана.
— Ладно, ладно. Спасибо, тетка!
Женщина остановилась, подождала, пока прошел поезд, и быстро пошла по путям между составами.
Так Наташа вручила первую партию листовок отправляющимся на фронт солдатам.
Гроза налетела неожиданно.
Как-то Мурыгин возвращался поздно ночью. Подошел к дому, увидал раскрытую половинку парадной двери.
— Что такое?
Сразу мелькнуло подозрение. Осторожно вошел в коридор, не притворяя за собой дверь. Прильнул ухом к ведущей в квартиру двери. Услыхал шарканье многих ног, голоса.
— Обыск!
Тихо, на цыпочках, стал выходить из коридора на улицу. К крыльцу подходил человек в шинели. Слабо блеснули звездочки на погонах. Человек увидал Мурыгина, остановился у крыльца.
— Стойте, куда вы?
— Да я не сюда, оказывается, попал.
Офицер засмеялся.
— Вернемся, может быть, сюда.
Мурыгин стоял на две ступени выше офицера. Правая рука в кармане крепко сжимала браунинг. Молнией пронеслась в голове мысль.
«Выстрелить? Услышат в доме, выбегут. Может быть, и на улице есть близко люди, схватят».
Офицер занес ногу на следующую ступеньку. Медлить было нельзя. Мурыгин быстро вынул из кармана руку, коротко взмахнул и со страшной силой ударил офицера револьвером по виску. Офицер упал. Загремела шашка по ступенькам крыльца. Из квартиры Ивана Александровича открылась дверь, послышались голоса. Мурыгин одним прыжком перескочил через офицера, перебежал улицу, перемахнул через забор в чей-то двор. Сзади прогремел выстрел. Щелкнула пуля о забор. Захрустел снег под ногами бегущих людей. Мурыгин быстро пробежал двор, открыл задвижку у калитки и выбежал на другую улицу. Быстрым шагом, тяжело дыша, направился вдоль улицы.
Куда теперь? К кому-либо из товарищей — безумие. Очевидно, у всех обыски.
Пойти к Наташе. Возможно, что и у нее обыск. Раз удалось уйти, в другой можно и не суметь. Нет, ни к кому из них нельзя…
Быстро шел по тихим, морозным улицам, крутились обрывки мыслей в разгоряченном мозгу. Неужели провал? Значит, начинать все снова. Но все это потом, потом. Теперь куда? Вспомнил про одного из земских служащих, который считался сочувствующим.
«Вот куда, к Николаю Ивановичу!»
Быстро направился к его квартире. В окнах было темно, значит, все спокойно. Мурыгин сильно нажал пуговку электрического звонка. Через одну-две минуты, которые показались Мурыгину за целый час, в квартире вспыхнула лампочка, хлопнула дверь и сверху лестницы послышался сердитый голос Николая Ивановича.
— Кой там черт?
— Николай Иванович, это я, Мурыгин. Откройте скорей.
Николай Иванович спустился с лестницы, открыл двери и молча пропустил Мурыгина вперед. Поднялись в квартиру.
— Ну что, большевик, попался? — шепотом спросил Николай Иванович.
Мурыгин устало опустился на диван.
— Провал, Николай Иванович. У Ломова обыск. Меня не было дома. Сейчас подошел к квартире, услыхал голоса, бросился бежать. По дороге какого-то офицера револьвером по башке стукнул.