Я завозился со своим лётным снаряжением и планшетом, так что мне пришлось локтями пробиваться через толпу, блокировавшую люк. В результате я оказался одним из последних пилотов, кто покинул комнату готовности. Пока я бежал на корму, на лётной палубе уже запускали двигатели, а в каждом истребителе уже сидел пилот. Наконец, почти прямо за надстройкой я нашёл незанятый «Грумман» и вскарабкался в его кокпит. Пристегнувшись и убедившись, что механик показывает мне большие пальцы, я щёлкнул тумблером стартера. Двигатель дважды кашлянул и сразу заглох. В этот момент начали работать пятидюймовки, а я собрался попробовать запустить двигатель ещё раз, но тут на крыло забрался механик и прокричал: «Бензина нет!». К тому моменту к грохоту универсалок присоединились 28-мм зенитные автоматы, располагавшиеся на своих круглых платформах почти прямо надо мной. И я решил, что комната готовности будет более безопасным местом.
Когда я пробрался к своему месту у внутренней переборки и сел между Эвансом и Эппларом, помещение начало заполняться ещё и личным составом палубной команды. После того, как они увидели, что осколки бомбы сотворили с неприкрытыми расчётами зениток – их уже не нужно было уговаривать искать укрытие. На этот раз все люки были задраены, мы сидели и напряжённо слушали, как развиваются события.
Первые несколько минут все выглядело как повторение атаки пикировщиков: грохот зенитных батарей, шум от корпуса корабля, который, казалось, собирался развалиться. Но затем последовал взрыв, который подбросил нас со своих мест. На самом деле, конечно, меня приподняло над креслом на какие-то доли дюйма, но ощущение было такое, как будто взлетел под подволок. Весь корабль затрясся как крыса, которую дерёт терьер. Когда через доли секунды меня опустило обратно в кресло, в отсеке погас свет, а ещё я почувствовал, что мы с Эвансом схватили друг друга за руки. Едва мы в наступившей темноте успели устроиться на своих местах, как второй взрыв снова отправил нас в полёт.
Торпедное попадание в «Йорктаун»
Сразу же возникла неразбериха. Корабль резко накренился на левый борт, стулья и люди заскользили по палубе, и мы, сидевшие на переднем ряду кресел вдруг обнаружили, что наши ноги прижаты к бортовой переборке весом находившейся сзади мебели и тел. В этот момент зенитки замолчали и наступила тишина. Сначала я слышал только звуки тяжёлого дыхания и шевелящихся людей. Затем в темноте послышались голоса и проклятия тех, кто находился ближе к выходам и пытался теперь открыть люки.
Но тут раздался спокойный голос: «Фонарик у кого-нибудь есть?» Слабый луч показал, что задний люк перекошен и безнадёжно заклинен. Удары со стороны переднего люка направили луч фонарика в его сторону. Ручки задраек люка были неподвижны. Звук ударов кувалдой прекратился, затем начался снова. Тихие выдохи раздались по отсеку, когда одна за другой ручки стали разворачиваться в открытое положение. Когда люк распахнулся и свет хлынул в отсек, те, кто находился ближе к открытому проёму, начали быстро, но довольно организованно выходить наружу. По мере того, как народ выбирался, нас всё меньше прижимало к переборке. Наконец мы смогли высвободить ноги и выйти за остальными на свежий воздух и солнечный свет лётной палубы.
Оставить корабль!
Авианосец сильно кренился на левый борт. Глядя через лётную палубу мы вместо далёкого горизонта видели серо-голубое море. Ходить было трудно – стоило ступить на скользкое место, и ты оказывался уже пятой точкой на палубе. Стояла необычная тишина. Все говорили очень тихо и чуть ли не вздрагивали, когда падающая сверху латунная гильза звенела, как расколотый колокол, ударяясь о деревянный настил палубы. Корабль медленно качало, и с каждым качком крен на левый борт понемногу увеличивался. Глядя на лица окружающих было ясно, что все думают об одном и том же: корабль в любой момент может перевернуться. Однако не было никаких криков, только тихий гул голосов, когда дребезжащий голос из динамиков подал, наконец, команду: «Внимание всем! Оставить корабль!»
Лётная палуба «Йорктауна» после торпедных попаданий. За надстройкой виден «Уайлдкэт», на котором не удалось улететь Тому Чику.
Нас атаковали десять торпедоносцев и шесть истребителей с «Хирю», и только половине этой группы удалось вернуться на свой авианосец. «Йорктаун» же получил два торпедных попадания в левый борт и снова замер на воде, готовый в любой момент опрокинуться. Несколько дней спустя мы узнаем, что в 17.05 «Хирю» был атакован пикировщиками с «Энтерпрайза». Четыре попадания 1000-фунтовых [454-кг] бомб в середину корабля превратили японский авианосец в пылающий остов, который недолго оставался на плаву. Первое ударное авианосное соединение перестало быть эффективной боевой силой. А ещё к концу дня двадцать две сотни имён были вычеркнуты из списков личного состава Императорского флота Японии.