Маркиз беспокойно заерзал на сиденье, машинально схватившись за свисавшую с потолка кареты петлю, когда экипаж сильно подбросило на ухабе. Если бы до свадьбы его спросили, какое поведение жены для него предпочтительнее, он наверняка перечислил бы все те качества, которые теперь нашел в Онории. Она всегда была любезной, вежливой, постоянно улыбалась ему... вот только улыбка ее была какой-то механической, лишенной тепла.
И при этом со своими близкими Онория искренне и весело шутила, охотно участвуя в их добродушных розыгрышах. Маркус с завистью смотрел, как она дружески треплет Джорджа по волосам, нежно обнимает Кассандру. Неожиданно ему стало мало ее любезности и собранности, и вместо любезной компаньонки в любовных делах он захотел вдруг увидеть в своей жене прежнюю, живую и колкую Онорию.
Маркиз со вздохом откинул голову на подушки. Сначала он объяснял себе поведение жены обычным послесвадебным волнением и усталостью, но и две недели спустя она попрежнему была с ним крайне сдержанной и замкнутой.
Устремив за окно невидящий взгляд, Маркус поморщился, чувствуя болезненное стеснение в груди. Может быть, Онория просто еще не привыкла к новым условиям жизни? При всем приятном оживлении, которое внесла в Тремонт-Хаус ее шумная семья, порой его охватывала досада от того, что он никак не мог застать Онорию одну. К тому же сейчас им приходилось много бывать в свете, что изрядно утомляло обоих.
Ему оставалось только надеяться, что его семейная жизнь наладится сразу после бала, который должен был состояться через неделю. Идея устроить бал принадлежала Энтони, а Маркус решил, что это наиболее удобный случай официально представить Онорию свету. К тому же в Тремонт-Хаусе уже давно не давали балов, так что он определенно был в долгу у общества.
Карета замедлила ход и остановилась. Гербертс быстро спрыгнул со скамейки, открыл дверцу, и Маркус, спустившись на землю, взглянул на часы и усмехнулся:
– Великолепно! Долетели еще быстрее, чем в прошлый раз.
– Я старался, милорд. – Гербертс довольно улыбнулся, ощерив беззубый рот.
Маркус выудил из кармана гинею.
– Держи! Кстати, у меня для тебя новость: брат написал, что он вынужден снова задержаться в Италии, возможно на целый месяц.
– Да, ему не позавидуешь! Я знаю, что он недолюбливает отца своей жены, но ведь...
– Постой! Ты сказал, что Брэндон не любит отца жены?
– Верно, и он прав. Этот тип еще тот прощелыга: представляете, как-то раз украл монеты с глаз покойника!
– Ну, тут ты и сам не удержался бы!
– Только если бы меня нужда приперла, а он сделал это ради смеха!
– Тогда мне совершенно непонятно, почему Брэндон поехал в Италию.
Гербертс удивленно моргнул.
– Почему? Ради своей миссис, конечно! Куда ей одной-то, без него! Я даже скажу... – Он вдруг перевел взгляд за спину Маркуса. – Прямо удивительно! Похоже, сегодня нас здесь не ждут...
Маркус оглянулся. Парадные двери были широко распахнуты, а за ними стояла зловещая тишина.
У него сердце словно оборвалось.
– Черт возьми! – Он стремительно взбежал по лестнице и закричал что есть силы: – Эй, кто там есть!
Когда на пороге белой гостиной появилась Онория, его словно омыло волной облегчения – он подбежал к ней, крепко обнял и поцеловал в губы.
Раздавшийся за его спиной смех напомнил ему, что Онория не одна в доме, и он неохотно выпустил ее из объятий.
– Извини, я не знал, что мы не одни.
Она неуверенно повела вокруг рукой.
Вокруг на стульях, потупив головы от смущения, сидели все ее сестры, а в центре комнаты стоял бледный и растерянный Джордж. Повар Антуан и дворецкий сверлили мальчугана мрачными взглядами.
Маркус подошел ближе.
– Что-то случилось? Дверь нараспашку, и лакеи куда-то подевались...
– Милорд, это я виноват в том, что дверь открыта, – в замешательстве признался Джеббсон. – Я попросил лакеев кое в чем помочь и не имел времени проследить за дверью.
– И где же они?
– Ищут Ахиллеса, – неуверенно ответила Онория.
– Лакеи?
– Именно. Дело в том, что некоторые из них тоже держат лягушек в качестве домашних питомцев и за последнее время часто помогали Джорджу найти Ахиллеса. Только, кажется, на этот раз он попросту сбежал. – Она бросила взгляд на Джеббсона, словно призывая его в свидетели.