Мелькор скривился с отвращением.
– Цири, не к столу же! Это грязно, вульгарно и предсказуемо!
Майрон фыркнул и одним махом разрубил пополам несчастного розового лобстера, выложив его на тарелку, после чего бросил на вторую сковороду шпинат, вывалил на него ложку сливочного сыра, а в воду отправил спаржу.
Джарлакс кашлянул.
– Подожди-ка, Мелькор. Я правильно тебя понял, что ты в этом городе первый день, а потому намереваешься попробовать разорить самый большой банк Сигила и совершить, возможно, самую большую кражу за все его существование, после чего сбежать в свой мир и остаться безнаказанным?
Мелькор беззаботно пожал плечами и опрокинул в сковороду рис.
– Примерно так. А самое восхитительное, что банк сам заплатит за наемников, которые будут его грабить!
Майрон выдохнул со стоном, помешивая шпинат. Вытянул из кастрюли спаржу и бросил ее к шпинату.
– Мэлко, ты иррациональная, злобная, самовлюбленная сволочь.
Мелькор фыркнул и картинно ударил половником в крышку от кастрюли.
– Озарение, Майрон! – отвратительно жизнерадостно воскликнул он. – На… какой мы год вместе? Или тысячелетие? Я теряюсь, как считать.
По лицу Джарлакса расползлась нехорошая, глумливая и очень хитрая улыбка.
– А знаете, что плохо? – очень тихо произнесла Цири.
– Что? – ледяным тоном поинтересовалась у нее Йеннифэр.
Майрон аккуратно выложил на большую тарелку лобстера вместе с нагромождением шпината и спаржи, после чего поставил это перед чародейкой вместе с приборами, процедив:
– Не обляпайся, госпожа Йеннифэр.
– Благодарю, – точно так же процедила она, глядя Майрону в глаза. – И я жду ответа, Цири!
Девушка кашлянула, смущенно опустив взгляд в столешницу.
– Я не знаю, почему, но мне ужасно нравится эта мысль.
Джарлакс присвистнул и придвинулся ближе к девушке, понизив голос до бархатной глубины.
– Милая Цири, да ты знаешь толк в развлечениях!
Цири фыркнула и неизысканно зевнула в лицо дроу. Йеннифэр посмотрела на Джарлакса с таким бешенством, что могла бы превратить эльфа в пепел.
– Между прочим, – заметил Мелькор, подливая в сковороду бульон, – у нас три голоса против двух. Обожаю выбор голосом большинства. Никакого уважения к…
Остаток его фразы потонул в возмущенном крике Йеннифэр и Майрона.
– Да вы здесь все с ума посходили?!
– Нам что, проблем мало?!
– И заняться нечем?!
– Это не развлечение, это разбой, за который можно попасть в тюрьму!
– Надолго!
– Хоть у кого-то здесь есть здравый смысл?!
Джарлакс улыбался во все зубы. Цири, сжав губки, гоняла по столешнице каплю молока, вычерчивая виселицу. Мелькор что-то мурлыкал себе под нос, запихивая специи в то, что в приземленном мире звалось паэльей, а когда крик стих, обернулся, демонстрируя белоснежный оскал, и ёмко ответил на последний риторический вопрос.
– Нет.
После ужина в доме настало благословенное затишье. Цири, Йеннифэр и Джарлакс расползлись по спальням, будучи в приятном подпитии от золотого вина.
Майрон мыл посуду. Не то чтобы ему нравилось это занятие, но грязь и бардак нравились еще меньше. На кухню почти бесшумно проскользнул Мелькор: с прекрасно распущенными волосами и переодетый в роскошное золото ночного одеяния. Вала молча уселся на стол, наблюдая за майа.
– Чего тебе, чудовище? – вполголоса поинтересовался Майрон через полминуты пристального молчаливого взгляда.
Мелькор постучал кончиками пальцев по столешнице и покачал босой ногой. В паузе, которую он выдержал, Майрону почудилось нечто нехорошее.
– Я попробовал налить в ванну ту странную штуковину, которую нам продали.
– Какую из? – Майрон ополоснул очередную тарелку.
– А ты посмотри! Нет, сейчас! – Мелькор сказал это еще до того, как Майрон открыл рот, чтобы возразить.
– Хорошо, хорошо! – Майрон перекрыл воду, стекающую из трубы, и отправился за Мелькором.
Одной из прекрасных особенностей дома оказалась именно вода, и Майрона восхищала лаконичность того, как неизвестные создатели подвели ее везде, где возможно. В Ангбанде проложить нормальные трубы из подземных источников удалось разве что в купальни и покои Мелькора.
В ванной Майрон приметил на столике у раковины бутылку вина. И пару бокалов.
«Что, серьезно? Мы и до этого докатились?»
– А это еще что?!
Майрон недоумевающе вытаращился на нечто белое и пушистое, которое угрожающе поднялось над краем большой купели и грозилось вылезти за борт. Это нечто напоминало по консистенции упругую пену, весело переливающуюся всеми цветами радуги в крошечных пузырьках.
Мелькор кивнул ему в сторону ванны, обходя ее по кругу, и очень сосредоточенно пощупал ладонями пену.
– А это и есть та штука. Я вылил бутылку в ванну, потом вылезло оно, и теперь я не хочу туда лезть. Она мне не нравится, потому что она растет и двигается. Может, она живая? – на лице Мелькора после этой фразы отразилось брезгливое недоумевающее отвращение.
«Мелькор, чтоб тебя!»
Майрон подошел ближе, с сомнением глядя на пену. Ткнул пальцем. На ощупь та оказалась почти сухой и почему-то пахла яблоками. Где-то внизу бурлила вода – кран скрылся под белой кучей.
Мелькор оторвал от облачной горы внушительный кусок. Подержал, понюхал, помял в ладонях, наблюдая за тем, как с тихим шипением лопаются пузырьки. Дунул на них и заинтересованно посмотрел, как небольшой кусок легко оторвался и приземлился на вершину пенных холмов.
– Только… – Мелькор запнулся. – Майрон, с чего она… оно яблочное? – вала опять подозрительно принюхался к пене. – А теперь еще и липкое! Только что была сухая на ощупь, а теперь мокрая и липнет!
За дверью отчетливо хохотнул Джарлакс и сунул в ванну сонную лысую башку. Майрон закатил глаза к потолку и хрустнул костяшками пальцев, а потом шеей.
«О, великая пустота и все твари в ней!»
– Я бы тебе сказал, как так… я тут мимо проходил, но не удержался, – слегка развязным сонным голосом сказал дроу. – Удачи, о, возлюбленные. Очень романтично. Не смею похабить вашу дивную ночь.
Майрон запустил в него кухонным полотенцем с плеча, не глядя.
– Вали спать, Джарлакс! Я даже знать не хочу, откуда ты здесь!
– Уже и водички попить нельзя? – недовольный голос далеко от двери звучал глухо. – Мы выдули почти ящик вина, чтоб ты знал!
Мелькор, казалось, даже не обратил внимания на похабную шуточку. Он с неадекватным любопытством изучал пену и прежде, чем Майрон успел повернуться, раздался вдвойне удивленный возглас:
– Майрон, она и на вкус яблочная!
Майрон застонал и накрыл ладонью лицо.
«Мэлко, двадцать с лишним тысяч годиков. Черный враг мира, повелитель судеб Арды, воплощение Диссонанса, зло и ложь во плоти. Пенка в ванне у него яблочная на вкус! Ну, сдохнуть теперь!»
Майрон выдохнул.
– Дай домыть тарелки, чудовище. Сейчас вернусь.
Мелькор неодобрительно покосился на ванну.
– Я там подожду.
Вала последовал за Майроном на кухню с крайне недовольным видом, после чего уселся обратно на стол, продолжая сверлить тяжелым взглядом спину майа, и нахохлился как снегирь. Когда Майрон отправил сушиться последнюю тарелку, Мелькор пошевелился и очень тихо произнес:
– Там еще два ящика красного вина. Оно должно тебе понравиться.
«Нет, он серьезно?!»
Майрон подошел к столу и коротко ткнул сидящего Мелькора поцелуем в губы, крепко огладив ладонями вдоль плеч. Потерся носом о нос, глядя в бездонные черные глаза, и тихо ответил:
– Раз уж мы дожили до этого, пошли. Попробуем.
Им бы следовало привыкнуть, что в Сигиле всегда что-то идет не так. За то время, пока Майрон мыл посуду и миловался с Мелькором на столе, в ванне разразилась катастрофа.
Пенная экспансия достигла масштабов стихийного бедствия, поглотив и столик с вином, и половину помещения, а огромные белые горы поднимались почти до потолка.
Мелькор открыл дверь и издал неопределенный возглас ужаса и удивления.
– Ты сколько ее туда вылил? – со страдающим стоном спросил Майрон.