Джарлакс пожал плечами.
– Тогда этого не делается на трезвую голову, что бы там ни говорили! – убежденно заявил дроу и улыбнулся их новоявленной помощнице. – Так что для начала отведите-ка нас туда, где мы можем присесть и выпить! Только без золотых тарелок и хрустальных зеркал! – он ехидно стрельнул взглядом на Мелькора. – Тебе же не нужны золотые тарелки и хрустальные зеркала?
Мелькор скривился и послал Джарлакса подальше.
Ан’ниви отвела их в просторную комнату, чем-то неуловимо напоминавшую кухню в их доме – разве что вместо плиты и шкафов с тарелками был выход на обширный балкон с гигантскими гортензиями. Обстановка была уютной: чинного мебельного гарнитура, за которым предлагалось сидеть, выпрямившись и поддерживая светскую болтовню, не наблюдалось. Зато был низкий стол возле большого дивана, и по помещению разливался теплый неяркий свет. Цири счастливо плюхнулась в огромное темно-синее кресло, больше напоминавшее мешок. Мелькор вальяжно развалился на подходящем по росту диване, свесив ступни через подлокотник. Майрон заставил его подвинуться и устроился, откинувшись спиной на бедра валы.
Йеннифэр кисло оглядела парочку, оккупировавшую диван, и с красноречивым видом опустилась в другое кресло – единственное оставшееся после того, как на втором расселся Джарлакс. Профессор и его гроб заняли все свободное пространство за столом.
– Что желаете выпить? – бариаур обвела их теплым взглядом. Улыбка обозначила ямочки на ее гладких щеках.
– То, что заставит опьянеть призрака, – развел руками Джарлакс.
Девушка смущенно кашлянула, и на ее гладких персиковых щеках разлился легкий румянец.
– Я боюсь, что это невозможно.
Мелькор устало вздохнул.
– Тогда то, что заставит опьянеть нас! И что-нибудь необычное для тех, кто не был в Сигиле!
Как называлось то, что им подали, не знал никто. Синяя жидкость в маленьких стопках, налитая из хрустального графина, горела исключительно красивым радужным пламенем, а в голову била сразу же и хлеще, чем лошадь копытом. Йеннифэр после первой же стопки ощутила себя так, словно в нее влили по меньшей мере бутылку вина, а в животе разлилось приятное тепло.
«Ох-ох. Что же дальше будет, если это первая стопка?»
– Ничего себе, – Майрон встряхнулся и отрывисто выдохнул. – Что они туда кладут?
В воздухе висела странная недосказанность. Все понимали, что напиться собираются с определенной целью и ради вдохновения, которое каким-то образом подскажет, что делать с проблемой профессора Ливертонда в его желании победить естественные ограничения существования в призрачной форме. Он же и нарушил неловкое молчание.
– Знаете, я впервые за все существование в этом обличье выбираюсь в таком обществе за пределы университета, – его мерцающий голубоватый силуэт парил над гробом. – И вижу, будто вы чувствуете себя нелепо, но могу посоветовать вам лишь отдаться на волю чувств, – он улыбнулся, глядя на них всех со странной теплотой. – И поверьте, вдохновения в молчании не найдется.
– Мы, кажется, говорили о природе смерти? – Майрон обвел всех заблестевшими глазами. Щеки у него слегка порозовели.
Цири скорчила усталую рожицу и оперлась подбородком на руки.
– Серьезно? – фыркнула она. – Мы хотели праздника, а сейчас пришли и сели говорить о смерти?
Профессор придвинул свой гроб поближе к их столу и, к всеобщему удивлению, впервые показался в полный рост, присел на крышку, как на скамью, и уперся локтями в колени.
– О том, что смерть – всего лишь тезис, юная барышня, – голос его прозвучал слегка лукаво. – А тезисы можно опровергать. Мне эта мысль кажется весьма оптимистичной.
– Смерть – это конец, и нечего о ней говорить, – обрубила Йеннифэр.
– Вот именно! – подтвердила Цири. – Это не тезис, это… – Цири плюхнулась плашмя на свое кресло-подушку, улеглась и воздела руки к потолку. – Пф! Обычно это какая-то страшная задница, если говорить покороче! Иногда – чья-то, которой тебя накрывает!
Профессор удивленно приподнял брови и спустя мгновение утвердительно кивнул.
– Интересная аллегория, барышня. Никогда не приходилось слышать от студентов сравнения смерти и… ягодиц, – он повел рукой. – Но боюсь, такой трактат не получил бы широкого распространения. Слишком… – Ливертонд запнулся, подбирая слово, – свежо для нашего общества.
– А я бы просто заменил слово «жопа» на «проблема», – Джарлакс утащил с тарелки одну из принесенных Ан’ниви слив и откусил половину. Пожал плечами. – Звучит приличней.
– И получается скука, – Мелькор последовал примеру Джарлакса и взял из тарелки персик, после чего задрал ноги и без особого стеснения вытянул их поперек колен Майрона. – Так что если эти ваши тезисы опровергаются, это просто очередное слово для обозначения вопросов.
Майрон обхватил ноги Мелькора и уперся в них локтями. Налил себе еще стопку. Выпил. Выдохнул.
– Вы развели обычную трескотню, – угрюмо заявил он. – Смерть – это структура. Состояние любого материала. И мы так и не решили, как соединить ее с алкоголем.
Мелькор возмущенно сдвинул точеные темные брови.
– Я не понял, ты что, второй раз уже пьешь? А мы?
Выпили еще раз. Цири почувствовала, что опьянение достигло той приятной отметки, когда шатает, и море по колено. В голове начинали закипать идеи и безудержная храбрость.
«Мертвый самогон. Самогон-нежить».
Она хихикнула этой мысли и уселась с диким блеском в изумрудных глазах. От прилившей к лицу крови ее шрам заалел сильнее.
– Я знаю, что надо делать! – радостно заявила Цири. – Алкоголь нужно убить или хотя бы поверить, что мы его убили!
Джарлакс стащил с головы шляпу и повесил ее на край кресла. Дроу сидел, болтая ногой.
– Цири! – укоризненно потянул он. – Самое зверское убийство алкоголя в нашем присутствии уже было совершено им! – наемник кивнул в сторону Мелькора. – Когда в хранилище было разбито столько коньяка, что любой бы оплакал его, словно доброго друга в безвременной кончине!
Мелькор хохотнул и пожал плечами, жуя персик.
– У меня не было выбора, – весело заметил он.
– Идиоты, – уже слегка нетрезвым голосом возвестила Йеннифэр, расстегнув роскошную белую блузку ровно так, чтобы открыть прекрасное декольте. – Раз уж смерть – это концепция, то это переход в другое состояние!
Профессор заинтересованно-оценивающе посмотрел на женщину.
– Между прочим, очень верно замечено, – по его призрачному телу прошла серебристая рябь оживления. – Вы знаете, что в некоторых странах Фаэруна верят, что после смерти тело всего лишь обращается в духа-телтора?
– Да мы их видели! – раздалось наперебой сразу несколько голосов. Громче всех кричала Цири.
Она, потеряв всякое чувство дистанции, встала со своего кресла и плюхнулась на диван рядом с Майроном, откинувшись на ноги Мелькора.
– Эй! Слезь с меня! – вала возмущенно пихнул ее лодыжкой в спину, но Цири лишь поерзала и устроилась удобнее, улыбаясь до ушей. По ее щекам разлился румянец.
– А вот не хочу и не слезу! – громко заявила она. – И как мы сделаем из алкоголя дух?
– Дым! – гневно возвестила Йеннифэр.
Джарлаксу пришлось соображать всего мгновение, прежде чем он расхохотался и щелкнул пальцами, довольно щерясь.
– Да вы гений, госпожа Йеннифэр! И фигура у вас отличная, – дроу хлопнул в ладоши прежде, чем кто-то успел произнести хоть слово. – Нам нужен кальян на крепком алкоголе!
С кальяном разговор пошел веселее. Ан’ниви сохранила безукоризненное самообладание, но посмотрела на них, словно на сумасшедших, когда они потребовали кальян на чистом роме без всяких добавок.
И все-таки исполнила просьбу. А профессор Ливертонд, едва вдохнув в несуществующие легкие первый глоток дыма, расплылся в блаженной улыбке.
– О, боги планов! О, все чувства! Я словно впервые попробовал ром! После долгих бесчувственных лет это подобно поцелую первой любви! – он с наслаждением затянулся еще раз, очевидно, не испытывая никаких неудобств по поводу того, что дым проходил сквозь него и рассеивался в воздухе. – Это лучшее, что я мог почувствовать призраком!