Её слова режут, и я чувствую, как мои инстикты хотят дернутся, спастись, но что-то держит меня, сковывает, как яд, что течёт по венам. Серебристая хмыкает, её насмешка — как осколок стекла, что впивается в кожу, её смех звенит, но он пустой, как космос без звёзд.
Я хочу ответить, крикнуть, спросить, что они задумали, но мой голос мёртв, мой разум кричит, но тело остаётся статуей. И только сейчас в сознании Небулона просыпается оссознание. Паралич сковывает тело, как невидимая сеть, что душит силы. Мои способности все еще при мне, я чувствую их, но они молчат в овтет, как мёртвые звёзды, подавленные чем-то, что я не могу понять. Моя СИСТЕМА, мой якорь, моя сила, гаснет, и я чувствую себя голым, уязвимым, как никогда раньше. Мой разум бьётся, пытаясь найти выход, но всё, что я вижу, — это их лица, их улыбки, их ложь. Это вводит в сметение, непонимания, чем Небулон их обидел, что он не сделал для этих женщин?
Я вспоминаю Скверну, мою младшую жену, её алые глаза, её клыки, её верность. Она не здесь, и это даёт мне искру надежды. Где она? Я тянусь к ней через СИСТЕМУ, посылаю сигнал, крик, предупреждение, но сигнал гаснет, как свеча под ветром. Что-то блокирует меня, что-то мощное, и я чувствую, как паника, чуждая мне, начинает расти. Небулон, создатель системы, скрывающийся в тени, что б поддерживать хрупкий баланс этого мира, но сейчас я пленник в собственном теле, в собственном прошлом.
Дверь распахивается с грохотом, что эхом отдаётся в комнате, и бойцы Федерации в чёрной броне врываются, их шаги тяжёлые, как удары молота. Их винтовки гудят плазмой, визиры горят красным, как глаза демонов, и я вижу, как их оружие нацелено на меня. Мой инстинкт орёт — защитить, драться, уничтожить, — но паралич держит меня, как стальные цепи, что впиваются в плоть. Я рвусь к жёнам, моё сердце бьётся, как двигатель, но они не кричат, не бегут, не зовут меня. Они встают, их движения плавные, почти театральные, и их лица озаряют надменные улыбки, что режут глубже, чем любой клинок.
— Ты думал, мы будем терпеть твою холодность вечно? — Золотая говорит, её голос ядовит, как газ, что душит медленно, её глаза блестят торжеством, как будто она уже победила.
— Мы сделали выбор — Чёрная добавляет, её тон холоден, как вакуум, её взгляд — как лазер, что прожигает насквозь.
Серебристая смеётся, её смех режет, как стекло, что дробится под ударом, её глаза меняют цвет, но в них нет тепла, только насмешка. Моя грудь сжимается, как будто кто-то вырвал моё сердце. Они предали меня. Ревность, глупые мысли, что я их не любил, толкнули их к этому. Я вспоминаю их слова, их жалобы, их взгляды, что я игнорировал, думая, что любовь — это не слова, а дела. Я строил для них миры, я дал им звёзды, но они хотели большего, и теперь они продали меня Федерации, как трофей.
Я тянусь к Скверне, моя воля бьётся, как птица в клетке. Я посылаю сигнал, крик, мольбу, чтобы она бежала, чтобы спаслась, но СИСТЕМА молчит, блокированная параличом, что сковал меня. Мой разум кричит её имя, я вижу её лицо, её алые глаза, её твёрдую улыбку, но связь рвётся, и я чувствую, как надежда умирает. Бойцы хватают меня, их перчатки сжимают мои руки, металл наручников защёлкивается, холодный, как смерть. Иглы вонзаются в мою шею, транквилизатор течёт по венам, и я чувствую, как сознание ускользает. Последнее, что я вижу, — пистолет у макушки Золотой. Её улыбка дрогнет, её глаза расширяются, и я понимаю, что Федерация предаёт даже предателей. Тьма глотает меня, как бездонный космос, но я цепляюсь за Скверну, за её образ, за её верность.
Я прихожу в себя в лаборатории, окружённый стальными стенами, что блестят, как лёд под прожекторами. Машины гудят, их низкий гул отдаётся в моих костях, датчики мигают зелёным и красным, как пульс умирающей звезды. Запах озона режет ноздри, смешиваясь с металлическим привкусом страха. Мои руки скованы магнитными наручниками, что жужжат, как рой насекомых, на шее туго сидит ошейник, его холодные края впиваются в кожу, гася СИСТЕМУ, мою связь с миром. Я чувствую, как она умирает, как мой разум отрезан от всего, что делало меня мной. Киборги в чёрной броне стоят вдоль стен, их визиры горят голубым, винтовки нацелены на меня, и я вижу, как их пальцы дрожат на спусковых крючках. Напряжение в воздухе густое, как перед взрывом, и я чувствую их страх — они боятся меня, даже связанного, даже сломленного. Это даёт мне искру, слабую, но живую.
Дверь шипит, как змея, и входит Аркана. Её тёмные волосы качаются, как волны ночного моря, глаза блестят триумфом, как звёзды, что я когда-то обещал ей. Она — архитектор Федерации, мастер манипуляций, чья воля ломала умы сильнее, чем любой флот. Её шаги уверенные, её улыбка — оружие, но я вижу в ней трещину, слабую, но реальную.