— Ты забыл, что ты один из них? — сквозь зубы проговорил Тротл, с усилием шевеля перетянутыми запястьями, чтобы разогнать кровь в вывернутых руках.
— Я больше не один из них! — зло выплюнул Мейс, хлестнув под балахоном длинным хвостом. — И дело не только в том, что установки мне не навредят. Меня давно ничто не связывает с этой гребаной планетой. Так что даже не старайся!
— И ты готов уничтожить всех, включая свою родную сестру? — тихо, но медленно и внятно спросил Тротл.
— Бихаколь джахим***! — моментально ощерившись, выругался Мейс на незнакомом языке, подлетая в пару шагов к Тротлу и со всего размаха впечатывая свой кулак ему в солнечное сплетение. — Не смей говорить о ней! Она давно мертва!
Тротл выгнулся, не сдержав болезненный хрип сквозь стиснутые зубы, и на несколько мгновений повис на веревках, потеряв способность стоять на ногах. Но с усилием взял себя в руки и снова расставил ноги для упора.
— Она не мертва, Мейс, — выдохнул он хрипло. — Кто тебя… дезинформировал?
— Если это твой идиотский способ разжалобить меня, то даже не пытайся! — рявкнул обозленный Мейс, явно удерживая себя от того, чтобы снова ударить Тротла. — И не лезь в то, что тебя не касается! Она была убита плутаркианцами в плену. Так что закрой свою пасть!
— Это не так, — настойчиво возразил Тротл. — Она вернулась на Марс после твоего предательства. Видимо, Лимбургер отпустил ее в счет платы за твою грязную услугу. Все это время она прожила в новом Куноа, в Северном краю, откуда вы оба родом. И она жива, пока ты не убьешь ее своими же руками. Так зачем тебе это, Мейс?
— Плети дальше свою поганую сказку! — ядовито скривился тот. — На меня она не действует. Я уж получше тебя знаю о том, что с ней случилось на самом деле. И какова была плата Лимбургера.
Несколько мгновений Тротл молчал, явно обдумывая свои дальнейшие слова, и, наконец, тряхнул головой.
— Когда ты предал меня, Мейс, я поверил тому, что ты мне сказал. Поверил, потому что наивно доверял. И совершил чудовищную ошибку, о которой сожалею каждый миг своей жизни. И не только потому, что по своей оплошности допустил пленение марсиан и в итоге их смерть. Но еще и потому, что не перепроверил то, что услышал от тебя. А ведь должен был. Перепроверить, быть уверенным на все сто. Мейсон, не совершай сейчас моей же ошибки. Не доверяй тому, что тебе было сказано врагом, который никогда не гнушался самых грязных поступков. Потому что, если сейчас ты не перепроверишь, ты своими же руками убьешь все еще живую сестру вместе с остальными марсианами. И будешь сожалеть об этом всю жизнь. Подумай об этом, Мейс.
Тот раздраженно выдохнул и медленно, словно змея, приблизился к Тротлу, снова скрещивая руки на груди и сверля его тяжелым синим взглядом.
— Какая чудная история! — ядовито пропел он с корявым акцентом. — Ты мне предлагаешь сейчас все бросить и отправиться в Северный край, куда ехать дней пять, чтобы дать вам возможность спастись и остановить завоевание Марса? Только ради того, чтобы обшарить с десяток жалких поселений и никого там не найти? Потому что моей Ниоби там нет и не может быть! Ты держишь меня за идиота? Какого беса я должен вообще слушать твои грязные слова? А тем более им верить?
— Не надо верить, Мейсон, — тихо и твердо ответил Тротл. — Просто выслушай меня, — и он указал взглядом на свои скрытые под банданой антенны. — Я видел Ниоби неоднократно, когда мы присматривали за ней после войны и пытались отыскать тебя через нее. Не веришь словам, поверь моим воспоминаниям.
Мейс угрожающе зашипел и стянул с головы Тротла его бандану, швыряя ее на землю. Красные антенки распрямились над палевой челкой и запылали ярким светом. Но внезапно Мейс грубо ухватил их рукой, зажимая в кулаке и заставляя Тротла прикусить губу от боли.
— Я в эти игры больше не играю! Я больше не марсианин! Ты можешь сколько угодно включать свои антенны. Но мне нечем тебя слушать! Нечем!!! Понятно???
И, отпустив Тротла, он с остервенением сдернул со своей головы арафатку, обнажая огненную мохнатую голову с крупными ушами и густым жестким загривком почти морковного цвета, который обрамлял его макушку и спускался спутанными прядями на лоб. Но вместо привычных для марсиан красных антенн на его голове зияла грубая проплешина, в которой отчетливо виднелись две выжженные вмятины, покрытые почерневшими рубцами. Мадлин тихо ахнула, медленно осознавая, что, скорее всего, его антенки были выдраны с мясом прямо из головы, и смутно догадываясь, кто мог приложить к этому руку.
— Хочешь знать, какова была плата за мою услугу? — продолжил Мейс, все еще стоя перед связанным Тротлом. — Так вот она! Я перестал быть марсианином! Меня лишили принадлежности к этой расе и вышвырнули на Землю, в самый жаркий и суровый край песков, пустынь, бедности, строгих законов и бесцеремонных расправ с чужаками вроде меня. Туда, где за одно лишнее слово могут прилюдно казнить. Без гроша в кармане и возможности вернуться на Марс или хотя бы сбежать с Земли. Но я выжил. Я, как мог, скрывался под свободной восточной одеждой, чтобы никто не увидел мою внешность. Я на пальцах выучил арабский, я научился питаться можжевельником, хоть чертов организм поначалу не принимал. Ел убитых мною змей и пил сок алоэ вместо воды, которую порой было не найти. Я отыскал самую замшелую деревню, где смог незаметно для людей обосноваться и не привлекать к себе лишнего внимания. Я научился пасти вонючих баранов, научился их растить и продавать на мясо, чтобы скопить грязных людских денег. На всякий случай. Чтобы когда-нибудь сбежать. Но я никогда не был свободным. Потому что попади я снова на Марс, меня бы отправили под трибунал. И тот, кто меня вербовал в свое время, прекрасно об этом знал. И в этот раз меня просто поставили перед фактом: либо я помогаю уничтожить марсиан, либо меня им сдадут, и те уничтожат меня. А я, знаешь ли, почему-то не хочу умирать, как это ни странно. Так что пока марсиане живы, я не свободен. И все, чего я желаю, так это соскочить с крючка!
====== Глава 27 ======
Мейс сидел прямо на земле недалеко от связанного Тротла, по-восточному подвернув под себя ноги и с интересом изучал развернутый лист бумаги, на котором еще день назад Мадлин своей рукой вырисовывала копию схемы этой кальдеры. Его он без труда выудил из ее кармана, бесцеремонно обшарив ее одежду, едва узнал, что в их рюкзаках нет никаких следов нужного ему документа. Видимо, стальная схема осталась в кармане у Чарли, а ее обыскать никто не догадался. Сама же Мадлин в унынии сидела в паре метров от огненного марсианина, периодически пытаясь ослабить удавку, которую время от времени грубо натягивал удерживающий ее выродок. Но все ее внимание было приковано к Тротлу, который продолжал стоять в неестественной позе, вздернутый к кровельной рейке и неловко переступающий с ноги на ногу, явно не находя нужной опоры.
Хотелось то ли кричать, то ли крушить, то ли против здравого смысла выхватить у выродка оружие и палить по врагам до тех пор, пока те, скорее всего, не прожгут в ней самой огромную дыру. Но сделать хоть что-нибудь, только не смотреть, как родной мужчина мучается в этих путах, не имея шанса даже на небольшую передышку. Мадлин прекрасно понимала, что, если они не найдут способ спастись, выжить им не удастся. Но даже осознание близости гибели не уменьшало ее исступленного желания хоть как-то помочь Тротлу. Потому что в прошлый раз ей этого не удалось. Неужели же история должна повториться?
Мейс, между тем, слишком уж пристально вглядывался в графитовые линии на бумаге, и Мадлин с тревогой подумала о том, что он запросто может найти там явственное обозначение Sr, которое никак не связано с заземлением последнего провода. И тогда он сделает еще что-нибудь ужасное с Тротлом. Она в отчаянии вновь перевела взгляд на рыжего и вопросительно подняла брови. Но тот лишь отрицательно и настойчиво покачал головой, призывая ничего не предпринимать. Несколько мгновений она боролась с охватившей ее паникой и здравым смыслом, а потом все же заговорила:
— Мейс, зачем ты издеваешься над Тротлом? Он же все тебе рассказал. Неужели нужно было проявлять такую жестокость?
Марсианин удивленно поднял на нее голову, теперь замотанную арафаткой лишь наполовину так, что лицо его оставалось открытым. Оно недобро скривилось, словно он услышал нечто раздражающее и неприятное.