— Никаких проблем, — заверил его Дарвэл. — Всегда рад помочь.
Вмешалась Джил, которой не терпелось спросить дядю о самом главном для нее:
— Дядя, слушай! — Она даже подпрыгнула от нетерпения. — Гейни хочет подарить мне пони! Он сказал, что недавно в Ричмонде видел пони как раз для меня — не очень большого…
— Но, конечно, быстроногого, — закончил за нее Преториус.
— Не очень! — сказала Джил немного неуверенно. «А вдруг не разрешит?» — читалось по ее лицу. — Гейни сказал, что объездит его для меня. Ведь будет здорово, если у меня появится новый пони вместо старой Бесси. Она совсем дряхлая!
— Посмотрим.
Джил повисла на дядиной руке:
— Когда, когда ты решишь? Через три дня я еду обратно в школу.
— Я решу раньше чем через три дня, — пообещал Дарвэл.
— Ты не совсем такая, как я тебя представлял, — заявил Гейни Кэролайн.
— Звучит так, будто я тебя разочаровала, — улыбнулась девушка. — А кого ты ожидал увидеть?
Гейни склонил голову набок и некоторое время думал.
— Кого-то, похожего на бабушку Мириам.
Кэролайн не стала спрашивать, что он имеет ввиду, так как на них смотрел Дарвэл. Реакция Гейни на встречу с сестрой удивила его.
— Надо ехать, — сказал Гейни. — Я не могу обещать, что ты как следует отдохнешь после долгого пути: в доме еще много гостей, включая дальних родственников. Приехали Лея и Иоганн Вермееры. — Он нахмурился. — Еще юрист. Он отказался зачитать завещание бабушки, пока ты не приедешь.
Дарвэл Преториус удивленно взглянул на Гейни. Тот улыбнулся:
— Такие дела, Вэл. Подумай о пони, хорошо? Девочке давно пора купить нормальную лошадь.
Они пошли к автомобилю. Кэролайн показалось, что Дарвэл спрашивает Гейни, сколько он возьмет за пони, но она подумала, что ослышалась.
— Ты что, хотел продать ему лошадь? — в лоб спросила Кэролайн, когда они отъезжали от дома. — Я думала, это твой подарок Джил.
— Я не могу позволить себе делать такие подарки богатым маленьким девочкам. В любом случае ее опекун и слушать об этом не станет.
— Я думала, он — ее дядя.
— Это Преториус тебе сказал?
— Нет, просто Джил его так называет: дядя Вэл.
Гейни кивнул:
— Самый легкий способ ничего не объяснять.
— Что ты имеешь в виду?
— О Джил никто толком ничего не знает. Однажды она появилась в «Йондер-Хилл», и Вэл объявил, что он ее опекун. А до этого никто о ней даже не слышал.
— Но многие хотели бы узнать, кто эта девочка и откуда она, — подумала вслух Кэролайн.
— Наверное. — Гейни оценивающе посмотрел на девушку. — Это стало всего лишь еще одной загадкой «Йондер-Хилл». Одной из многих. — Он свернул на одну из просек — теперь справа и слева были высокие стены сахарного тростника. — Я расскажу тебе эту историю как-нибудь в другой раз… Хотя — ладно. Расскажу сейчас, чтобы ты была в курсе с самого начала… Я всю свою жизнь провел недалеко от «Йондер-Хилл», поэтому можешь не сомневаться — дам тебе правдивое описание событий. Скоро ты услышишь много кривотолков по этому поводу.
— Я не уверена, что хочу разговаривать на эту тему. — Кэролайн вдруг испугалась, вспомнив неясные намеки Джулии. — Лучше не…
— Вэл получил «Йондер-Хилл» в наследство от своего работодателя. По-моему, это было восемь лет назад. В последний момент завещание было изменено в его пользу.
— Изменено?
— Да. Ты же знаешь, как это бывает, когда родители узнают, что — прости за грубость — в семье не без урода. Они изменяют завещание, как сделал это старый де Йегер. Хотя, что касается Эмералд де Йегер, — может быть, ей никто был не указ, но уж уродом ее никак нельзя назвать, поверь мне на слово. В общем, в последней версии завещания о ней — ни слова. Она не была плохой — просто не могла найти общий язык с отцом. Он был человеком старой закалки, возможно несколько суровым, но, как у нас говорят, «достойным поселенцем». Эмералд была похожа на свою мать — импульсивная, жадная до жизни, самостоятельная. Старый де Йегер лишил ее наследства в пользу Дарвэла Преториуса, своего управляющего, — блестящего, перспективного молодого человека! — Гейни явно издевался. — Не было случая, чтобы он не угодил боссу, и босс достойно его отблагодарил, отдав «Йондер-Хилл».
— А Эмералд? Что стало с ней?
— Она исчезла. Были слухи, что она и Вэл хотят пожениться, но из этого ничего не вышло. И не могло выйти.
— Почему ты его так не любишь? — внезапно спросила Кэролайн.
— Я? — Гейни на мгновение оторвал взгляд от пыльной дороги и посмотрел на кузину. — Дорогая, я не имею привычки «любить» или «не любить» кого-либо. Дело не во мне — просто Эмералд была моим хорошим другом.
— И ты был… расстроен, когда она исчезла из «Йондер-Хилл»?
— Я был удивлен, как и все в округе. Мы, конечно, знали о завещании, но никогда не думали, что она покинет имение. Тем более такимспособом. — Гейни резко прибавил скорости. — Эмералд исчезла ночью. Перед этим в «Йондер-Хилл» была ссора. Эмералд могла такое устроить — характер у нее был не сахар. Все это, конечно, слышали слуги и еще один из местных болтунов, который забрел в окрестности «Йондер-Хилл», пытаясь срезать дорогу до дома. Он слышал выстрел. Позже никакого дела против Преториуса заведено не было. Он просто сказал, что Эмералд «уехала». Было расследование, но оно ни к чему не привело.
Кэролайн охватило чувство опасности — не все было ладно между «Салемом» и «Йондер-Хилл». Может быть, ей еще придется разводить врагов по углам — ее не обманул ответ Гейни по поводу его нелюбви к Дарвэлу. Возможно, он его не просто не любит, а ненавидит, и не исключено, что в скором времени выяснится за что. Это ревность? Зависть? Но в чем Гейни может завидовать Дарвэлу — ведь в жизни он устроен не хуже…
Кэролайн молчала, обдумывая услышанное. Что же на самом деле случилось с единственной дочерью хозяина «Йондер-Хилл»? Старый де Йегер оставил ее без средств к существованию. Жива ли она? Или умерла, что было бы так на руку Дарвэлу Преториусу? Глядя на Преториуса, Кэролайн не сомневалась, что он всегда мечтал завладеть сказочным поместьем. Это было слышно в его голосе, когда он говорил о первых голландских поселенцах: «Дух поселенцев еще жив в этих местах. Может быть, он не так силен, как раньше, но выращивать сахарный тростник — нелегкое дело. Приходится гнуть спину, чтобы плантация приносила прибыль. Женщинам тоже тяжело здесь — усадьбы почти изолированы друг от друга и от цивилизации. Нужно быть сильным духом, чтобы к этому привыкнуть — привыкнуть бороться со стихией, страхом и — иногда — одиночеством».
Да, «Йондер-Хилл» — его гордость. Это видно и по его походке: свободной, независимой походке хозяина плодородной долины. Это было в его взгляде, когда он смотрел на далекую горную цепь, границу своих владений. Но в его зулусах не чувствовалось никакого раболепия и тем более страха. Они называли его «баас» — «господин». Они любили и уважали его.
— Жарко? — спросил Гейни. Они выехали с грунтовой дороги на асфальтированное шоссе. — Можно поднять крышу, если хочешь.
— Нет, не надо! Я люблю солнце. Мы ведь уже недалеко от «Салема»?
— Три мили по прямой. По шоссе мы поедем быстрее.
Дальше они почти не разговаривали — Гейни, как и обещал, поехал быстрее. Причем намного. Он вел машину, будто был не на шоссе, а на гоночной трассе, проходил повороты на опасной скорости, держался центра дороги. Единственное, что успокаивало Кэролайн, — встречных машин было мало. На одном из перекрестков недавно произошла авария. Гейни не остановился — все люди на дороге были банту, и похоже, никто не пострадал.
— Может, нам нужно было спросить, не требуется ли помощь? — робко подала голос Кэролайн.
— Еще чего! — фыркнул Гейни. — Пусть сами разбираются друг с другом.
Усадьбу в «Салеме», конечно, нельзя было сравнить с грандиозным особняком в «Йондер-Хилл», но это оказался добротный большой дом, построенный в старом бурском стиле, с изогнутым фронтоном и большими окнами. Кэролайн не составило труда представить себе, как жила здесь ее бабушка. Это, должно быть, была достойная, упорядоченная и неторопливая жизнь. Старое и новое сливались в архитектуре белоснежного дома, создавая его неповторимое очарование. Повсюду царило ощущение покоя.