За мнимым спокойствием Вакара таилась смертельная угроза.
– Он всего-навсего хочет стать придворным шутом. Правда, Сьегос? – принц по-лорски исказил имя фаворита, чтобы еще больше унизить.
– Ах ты, кабанье отродье! – вскричал Тьегос. – Я вырежу твое...
– А ну, вы оба! Успокойтесь! – неожиданно громко воскликнул Гараль. – Или позову стражу, и вас выгонят на улицу бичом со свинцовыми шипами... Рабы, уберите объедки!
Слуги убрали блюдо и принесли еще вина. С лица Абеггу из Токалета не сходило изумление – видать, он не привык к простоте нравов огуджийского двора. Вакар понял, что слишком приналег на вино. Он совладал с норовом и, показав на сцену совокупления на стене, спросил:
– Кто-нибудь возьмется это объяснить?
– Это иллюстрация к третьей книге "Золотого Века". Лесной бог Астерио седлает богиню земли Геру, чтобы сотворить первую человеческую пару, – объяснил Гараль. В оригинале это звучит так:
– Нельзя оценить эти стихи по достоинству, если их не спеть, – перебил Тьегос и грянул отменным тенором:
– Проклятье! Даже мне эта задачка не по плечу без хорошей музыки. А не позвать ли нам свирелыцицу?
– Не надо, – подал голос Квазиган. – Я не расстаюсь с музыкальным инструментом, он мне помогает коротать досуг.
Он достал из-за пазухи свирель и взял на ней несколько аккордов.
– Ну, а теперь, сударь, напой мотив. Да, я справлюсь, начинай.
Под сладостные трели флейты Тьегос встал и допел "историю творения" до конца. Когда он умолк, Вакар произнес:
– Сударь, может, ты и шут, и не скажу, кто еще, дабы не оскорблять слух наших гостей, но за всю жизнь я не слышал лучшего голоса, чем твой. Чего бы только я ни отдал, чтобы петь, как ты!
– Это пустяки. – Тьегос, пошатываясь, отступил к своему стулу. – У этой песенки довольно грубый варварский привкус, но в моем исполнении он не так заметен. По крайней мере я не воспринимаю всерьез всю эту глупую мифологию... Ик!
Приступ икоты завершил его речь. Порфия обратилась к Вакару:
– Ну а теперь, сударь, покажи-ка и ты, на что способен.
– Я могу лишь сказать, на что я не способен. – Вакар начал перечислять, загибая пальцы: – Я считал, что умею петь, но, услышав Тьегоса, понял, что всего лишь каркаю, как ворона, питающаяся падалью. Будучи трезв, я могу плясать, – надеюсь, королева помнит, – но сейчас я как назло нетрезв. Я знаю несколько историй, но благородному человеку недопустимо рассказывать их в таком обществе...
– Старина, забудь, что ты благородный, – захихикал Гараль. – Из уст самой королевы я слышал такие соленые истории, что тебе и не снилось.
– Отлично. А вы знаете анекдот о горбуне и жене рыбака? Нет? Ну так вот...
Когда он умолк, все захохотали. Жена Гораля разразилась истерическим смехом – пришлось ее хлопать по спине. Вакар еще рассказал анекдотец-другой, а потом королева Порфия заявила:
– Ты сказал, что умеешь петь – так пусть "ворона" продемонстрирует свой голос.
– Да нет, что ты, твое величество...
– Я настаиваю. Господин Квазиган тебе подыграет.
– Но не говори потом, что я не предупреждал. Квазиган, мотив такой: да-де-де да-де-де...
Свирельщик подхватил мелодию, и Вакар запел "Песнь Врира":
Когда он закончил, Порфия захлопала в ладоши и воскликнула:
– Превосходно! Хоть я и не понимаю лорского языка, готова поклясться: ты поешь лучше Тьегоса.
– Я не слышал никакого пения, – прорычал Тьегос, совладав с икотой. – Но кажется, где-то поблизости квакала жаба.
– А ты как думаешь? – спросила Порфия Гараля. – Кто лучше поет, Вакар или Тьегос?
– Оба поют великолепно, – уклончиво ответил тертый придворный калач и повернулся к Квазигану. – Ну-ка, давай еще! Сыграй нам какую-нибудь мелодию твоей родины.
Квазиган затянул заунывный мотив.
– Клянусь задницей Астерио, – сказал Тьегос, – это похоже на наш танец в честь богини Луны.
– Откуда ты знаешь, как он выглядит? – удивилась Порфия. – Ведь во время этого танца мужчинам строго-настрого запрещено приближаться к девам.
– Подумаешь, запрещено... Порфия, ты лучшая плясунья в Огуджии, вот и покажи его нам, а Квазиган сыграет.
– Это неприлично, – возразила королева, но ее голос потонул в криках остальных.
Наконец Порфия встала и плавно задвигалась в такт мелодии Квазигана. Она нетвердо держалась на ногах и то и дело наступала на шлейф своего просвечивающего платья, пока не вспылила:
– Проклятая тряпка! Мешает... Она развязала поясок, выскользнула из платья и швырнула его на змеиный трон.
– А ну-ка, раздвиньте эти проклятые столы! – распорядилась совершенно нагая, если не считать расшитых драгоценными камнями сандалий, царственная танцовщица.
Перед глазами Вакара, словно в колдовском тумане, поплыла комната. Казалось, огни лампад на стенах закачались в ритме неземной музыки, а фрески ожили: еще чуть-чуть, и быкоглавый бог добьется своего.
Вакару хотелось вскочить и, подражая Астерио, схватить в объятия гибкое белое тело Порфии. Королева ростом была невеличка, но ее формы будили звериные инстинкты в любом мужчине, который оказывался рядом.
В этот миг Порфия споткнулась и упала на колени Гараля. Министр поднял руку, чтобы отвесить шлепок королевскому задку, но вовремя опомнился. Это зрелище вызвало у Вакара такой приступ смеха, что он чуть не упал со стула.