Бледный восковой свет зари этого яруса Благоухающий Кулабар встретила на обзорной палубе дирижабля «Мы оставили незавершенным то, что должны были сделать непременно». Слой полупрозрачной кожи облекал существо километровой длины: за шесть месяцев Благоухающий Кулабар, держась в рамках своих обязанностей как элемента его высшей сигнальной системы, выработала уже некоторые привычки и маленькие пристрастия, одним из которых был обычай встречать новый день с самой передней точки дирижабля. Когда Благоухающий Кулабар заняла место у окна и вообразила свое тело распростертым в бездонных небесах, Рассветопоклонники уже сноровисто раскатывали свои молитвенные коврики.
Она слегка изменила личину для этого уровня, сделавшись высоким косматым мужчиной с желтоватой кожей, и теперь страдала от тех самых побочных эффектов, какими раньше маялась Урожайная Луна. Даже сейчас она была вынуждена время от времени потягиваться и разминать мышцы, отплывать и приближаться к палубе, разделяя радость акробатических кувырков со своими соседями в этот час розовато-лилового восхода.
Его свет блеснул на серебряном оперении. Благоухающий Кулабар ощутила боль, желание и… да, ревность. Урожайная Луна была сейчас одной из тех, кто мог не тревожиться о мышечной боли, солнечных ожогах, трудностях с пищеварением и ежедневной чистке зубов, обо всех этих обязанностях и уязвимостях плотского бытия. Вместо этого она стала неотъемлемой частью телесной реальности; теперь ветер свистел в ее крыльях, а гравитация нежно тянулась к изящным округлым формам ее ягодиц. А Благоухающий Кулабар оставалась порождением неизменной, грубой, отсталой плоти. Она не могла припомнить, когда в последний раз они занимались сексом, физическим либо виртуальным. Игры. Война была всего лишь еще одной такой забавой, единственно достойным занятием существ, чей возраст давно перевалил за сотню тысяч лет, давно позабывших о смерти. А еще оставались такие восходы, как в это пронизанное и напоенное светом новорожденное утро. Она вспоминала все передряги, через которые они прошли вместе: мятеж на Йорррте, оборону Тау-Пек-Сата, где Иерихонская Роза вышибла флот Врага из вакуума единственной очередью микроскопических черных дыр, вызванных к жизни из первородной квантовой пены, чтобы тут же истребить все вокруг в неотвратимом холокосте излучения Хокинга. Она следила за тем, как посверкивают то тут, то там в светлых облаках крылья Урожайной Луны, тонкие, как грёзы и желания. Секс был быстрым и легким, подчас сакраментальным действием в коллективном сознании многих одиночек и сектантов, образовавших сейчас временное единство «Мы оставили незавершенным то, что должны были сделать непременно». Она глубоко вдохнула и задержала воздух в своей плоской мускулистой груди. Благоухающий Кулабар не смогла сдержать слез, наблюдая за петлями и иммельманами Урожайной Луны и презирая себя за слишком эмоциональную, слишком физиологическую реакцию. Память. Вечный плут и изменник, преследующий ее из тела в тело, тянущий ее вспять, к тому изначальному телу женщины народа телешгату, поднявшейся в блеске юношеских надежд по орбитальному лифту в хаб Клады, обращавшийся по сложной орбите вокруг ее родного мира и занятый восстановлением радиационного экрана над бесчисленными океанами этой планеты. Та женщина из провинциального, отсталого водного мира подарила жизнь трем новым существам, бывшим друг другу роднее сестер и дороже любовников. В сущности, это чудо, что они еще нуждались друг в друге до такой степени, чтобы пойти на этот почти безнадежный поиск среди восьмидесяти миллиардов разумных существ.
Свет достиг почти полной яркости, и тени на деревянной палубе сделались хищными и резкими. Урожайная Луна взмахнула крыльями и ринулась прочь, ныряя вместе со своими новыми друзьями через громоздившиеся облачные слои. И вдруг Благоухающий Кулабар ощутила внезапный трепет где-то между ног, знаменовавший что-то уже некогда пережитое, а все ее чувства предельно обострились, вибрируя, как водолазный колокол. Ее вновь обретенные яйца сообщали ей с предельной ясностью, не приводя, однако, никаких аргументов: Иерихонская Роза где-то рядом. Где-то здесь.
Спустя двадцать субъективных минут флот Клады оказался на расстоянии двенадцати сотен объективных лет полета до точки пересечения с курсом вражеской армады к Кольцу Вертанди. То было величайшее переселение разумных существ от самого Большого Взрыва. Число его участников приходилось выражать в логарифмической шкале, применяемой для описания процессов размножения вирусов. Единовременно в пути находились двести миллионов кораблехабов, каждый из которых пятидесятикратно превосходил диаметром Сердцевинный мир Сейдатрьи. Разумеется, кластер Сейдатрьи все же уступал противнику в численности и был бы распылен на молекулы, окажись он вдруг на пути перемещения Врага, но Глубокому Синему Нечто ведомо, что можно быть слабее или меньше числом, однако победить, оказавшись на поле битвы первым и заняв более выгодную позицию. Передовые отряды кластера цивилизаций уже достигли скорости, близкой к световой, их магнитосферные щиты полыхали, как утренняя заря, как беснующиеся языки пламени, поглощая и обезвреживая энергию, способную уничтожить все формы углеродной жизни на всех кораблях и ярусах.