— Чужая страна… — прошептала девушка, и голос ее дрогнул.
— Да, и в придачу кучка ублюдков-истрианцев, — буркнул Фент и продекламировал:
Юноше не понадобилось на этот раз развязывать шнурок. Как мог отец так беспечно радоваться при виде земли давних врагов, он не понимал. Голова начинала раскалываться при одной этой мысли, и Фент повернулся, чтобы сделать еще пару замечаний, но Аран уже кричал что-то, направляясь к гребцам, на бегу отшвыривая ящики с грузом, горшок с огнем, удивленных членов команды. Бросив мрачный взгляд на Катлу, Фент последовал за отцом и занял свое привычное место среди матросов.
Катла смотрела, как огромный полосатый парус спустили вниз и свернули, когда корабль вышел на мелководье. По палубе бегали люди. Она видела, что отец стал на носу корабля, приняв свою обычную позу, и начал направлять судно вперед, через рифы и серые скалы.
Катла повернулась лицом к новому миру.
Лунная равнина.
Земля из легенды.
Наверное, прошло несколько часов, прежде чем они разбили лагерь.
К тому времени как разгрузили две лодки и люди сошли на берег, Морская Звезда уже ярко сияла в небе. Лежа на странно спокойной земле, уставшая до мозга костей Катла не могла заснуть просто из-за новизны ситуации.
Она слышала о Большой Ярмарке сколько себя помнила — все эти рассказы парней о лошадиных боях, сражениях на мечах, состязаниях в метании валунов; всякие сплетни, басни торговцев, длинные перечни экстравагантно звучащих имен. Девушка собственными глазами видела замысловатые серебряные украшения, которые отец привозил матери, когда торговля проходила удачно, и чудовищных размеров пушистые шкуры йеки, что служили покрывалами на постелях в зимние месяцы. Но сама она попала на Большую Ярмарку первый раз в жизни и потому не могла дождаться ее начала.
Укутанная в вывернутую мехом наружу тюленью шкуру, Катла смотрела мимо мельтешащих перед глазами людей на далекие костры на территории ярмарки и с трепетом разглядывала огромную скалу, круто поднимающуюся над равниной, освещенную мерцающим светом. Именно ее она почувствовала за несколько миль, еще в море; теперь Катла ясно поняла это, повернувшись лицом к каменной массе.
Должно быть, сообразила она с дрожью восторга, там Замок Сура, святая земля. Именно здесь, по легендам ее народа, эйранцев, людей с севера, бог Сур впервые остановился на отдых (упав с Луны на поверхность Эльды) и основал свое новое владение. Оглядев окружающее пространство, он нашел его печально неполноценным и отправился вброд по морю, решив, что, следуя по отражению лунных лучей на волнах, сможет найти дорогу домой.
Лунная дорога, подумала Катла, вспомнив стихотворение Фента.
Несчастный Сур, потерянный и одинокий на пустой земле…
Бог перешел через Северный океан, раскидывая по пути камни, чтобы хоть как-то отвлечься от сковывающего холода (и так велики были эти самые камни, что потом они образовали острова Эйры), и наконец скрылся в тумане у края мира Эльды. Там, придя к выводу, что никогда не отыщет дорогу домой, он возвел громадную цитадель под волнами, глубоко на дне океана. Эйранцы называли крепость «Великий Хоу» или иногда «Великий Зал». Пропавшие моряки пировали там за одним длинным столом с самим Суром, и говорят, что, если один член клана утонул и спустился в Зал, остальные вскоре последуют за ним.
Катла слышала, что истрийцы придерживались другого верования. Они не любили море и даже подвергали сомнению само существование Сура — жуткая ересь для эйранцев. Вместо этого они молились какому-то огненному божеству или существу — короче, женщине, которая, по слухам, вышла нагая из вулкана в Золотых горах, не тронутая лавой, с огромной кошкой на серебряной цепочке. Фалла Милосердная, так истрийцы называют эту женщину. Совершенно незаслуженно, впрочем, потому что во имя нее южане тысячами сжигают инакомыслящих и простых преступников, которых приносят в жертву, умиротворяя богиню и сдерживая расплавленное сердце мира…
Замок Сура.
Пальцы девушки начали дрожать. Первым делом с утра она пойдет туда осмотреться: там обязательно найдется тропа, по которой можно забраться на самый верх. Сражения и драгоценности, шкуры чудовищ и новая скала для лазания: действительно, Большая Ярмарка — великое событие, заключающее в себе такое разнообразие.
Катла лежала и улыбалась своим мыслям, пока не стала засыпать. Когда же глаза девушки наконец закрылись, ей приснился сон: Катла чувствовала где-то глубоко внутри притяжение скалы, как будто та — часть Морской Звезды, а она всего лишь магнит, плывущий к ней по темному морю.
С первыми лучами солнца на следующее утро Катла отбросила шкуру тюленя и осторожно выбралась из лагеря, как лиса из курятника.
На этой части прибрежной линии никто даже не пошевелился. Катла направилась вверх со всей возможной быстротой, слыша, как громко поскрипывает под ногами рыхлая пепельно-черная земля.
Находясь уже в тени Замка Сура, девушка взглянула вверх. Огромная скала нависала над ней, впускала в свою прохладную темноту, казалась неожиданно выше — и круче к тому же, — чем на первый взгляд с берега. Темные тучи собрались над горой, обещая дождь: надо было торопиться.
Желудок Катлы сжался, а сердце застучало сильнее: обычное дело перед началом восхождения, и довольно полезная реакция, как она уже обнаружила: тревога только усиливала концентрацию внимания. Над ее головой тянулась вертикальная, заполненная мелом трещина — наиболее удобный подъем, насколько девушка понимала.
Трещина выглядела достаточно широкой снизу, чтобы туда поместилась коленка для удержания равновесия, и сужалась ближе к вершине — как раз до размеров кулака. По обеим сторонам ясно виднелись камни, какие-то кристаллы отражали лучи раннего утра: полезные опорные точки, заметила Катла.
Она подтянулась и нашла, где зацепиться рукой: зазубренные обломки прямо внутри щели. Пальцы нащупали холодный, немного влажный, острый, но крепкий камень. Как только девушка ухватилась за него, по руке прокатилась волна энергии. И это чувство было знакомо Катле: магическая связь с камнями и скалами и минералами, которые они содержали. Девушка подождала, пока волна силы докатится до груди, а потом и до головы. Дезориентирующее жужжание смолкло, и Катла занялась делом. Перенеся вес тела на опору, она прыгнула вверх на фут, прямо в трещину.
Первый шаг с земли всегда давался с трудом. Устроившись же в щели, Катла восстановила равновесие и легко начала продвигаться вперед, постепенно, методично и осторожно перебирая руками, иногда отклоняясь от трещины для большей устойчивости, когда угол подъема становился слишком крутым. Текстура скалы напоминала ей об изъеденных морем утесах родных берегов: все в каких-то выбоинах из-за разрушительного аппетита волн, и такие же болезненные для кожи, как морские уточки.
Девушка чувствовала, как камни впиваются в стопы через дубленую кожу подошв. Сур знает, как будут выглядеть ее руки в конце пути, даже несмотря на привычные предосторожности. Не то чтобы Катла была тщеславной девушкой, нет, далеко не так, но если она вернется домой вся в царапинах и порезах, придется отвечать на неприятные вопросы.
Удовольствие от лазания вскоре вытеснило чувство беспокойства: когда девушка преодолела половину пути, начался дождь. Тут угол наклона скалы настолько увеличился, что Катла сумела, не теряя равновесия, встать и оглядеться, впитывая в себя яркость красок торговых палаток, натертых воском, который не пропускал дождевые капли, и поэтому струйки воды стекали вниз. Она никогда раньше не видела таких пульсирующих оттенков: на островах единственная заслуживающая внимания краска, которую можно изготовить, — достаточно отвратительного вида желтая. Одежда, выкрашенная подобным образом, выглядела так, будто ее вымочили в поросячьей моче, хотя, конечно, на самом деле такой цвет ткани придавал обычный лишайник, растущий в огромных количествах на гранитных утесах, которые составляли основу суши ее родины. (Однако следует заметить, что моча — о, совсем немного, всего несколько капель! — все-таки требовалась для закрепления краски, чтобы та не поплыла по ногам при первом же шторме. Краска недолго издавала неприятный запах: лишь около недели.)