Я была так уверена, что меня выкопали Серые Существа, что не сразу поверила своим глазам: здесь сидел не человек-волк. Он действительно походил на волка, но на волка настоящего, на животное. Его шкура была не серой, как у Стаи Мрака, а скорее кремово-белой, торчащие уши, длинная полоса хребта, хвост и четыре крепкие лапы были коричневого цвета. Самое поразительное, что на звере был ошейник, широкая полоса его сверкала цветными искрами, как будто ошейник был украшен драгоценными камнями. Мои глаза полностью раскрылись от изумления: животное сидело, слегка отвернув от меня голову, словно ждало кого-то. Зубастая пасть приоткрылась, высунулся красный язык. Это было настоящее животное, а не полузверь. Оно повиновалось человеку, иначе не носило бы ошейник. Так что мой осмотр удовлетворил меня. Но в Эскоре никогда не принимали необычное за безвредное: надо быть осторожной, если хочешь сохранить жизнь или больше, чем жизнь. Я не пошевелилась, только очень медленно повернула голову, чтобы увидеть окружающее. Мощные сугробы снега, не только от лавины, но и от усилий животного, откопавшего меня. Был день, но тот ли, в который мы прошли через проход, или следующий — я не могла определить, но мне казалось, что не тот. Солнце было очень ярким, резало глаза, и я снова закрыла их. Не было никаких признаков, что выкопали еще кого-нибудь из нашего отряда. Я решилась снова оглядеться и услышала еще раз голос животного. Я была уверена, что оно зовет своего хозяина или собрата. На этот раз ему ответил резкий свист, и собака — если это была собака — разразилась громким, требовательным лаем. Она отвернулась от меня, и я из последних сил приподнялась. Мне казалось, что я должна встретить того, кто свистел, на ногах — если смогу. Собака не обращала внимания на мои усилия, а вскочила и побежала, раскидывая снег. Я с трудом встала на колени, а затем поднялась на ноги и стояла, покачиваясь и боясь сделать шаг, чтобы не упасть снова, а собака бежала, не оглядываясь. Я осторожно и медленно повернулась, стараясь обнаружить какое-нибудь доказательство, что я не одна выжила, и увидела… Я качнулась, упала на колени и принялась разгребать руками снег с мешка, который Вальмонд сбросил с себя за минуту до катастрофы. Кажется, я заплакала и так и осталась на коленях, не в силах встать. Я держалась за мешок, как за якорь, единственный оставшийся от ушедшего мира. Так и нашли меня собака и ее хозяин. Животное зарычало, но я совершенно обессилела. Затуманенными глазами смотрела я на приближавшегося человека, утопавшего по колено в снегу. Это действительно был человек. По крайней мере, он не походил на кошмарных созданий, бродивших в темных местах Эскора. Но он был не из Древней Расы. На нем была меховая одежда, какой я ни разу не видела: широкий, усыпанный камнями пояс стягивал пушистую тунику. Капюшон с полосой длинных, зеленоватых волос, похожих на бахрому, был сдвинут назад, так что были видны его настоящие волосы, рыжие, хотя брови и ресницы были черными, и темно-коричневое лицо. Эти рыжие волосы так не подходили ему, что выглядели париком. Лицо было широкое, плоский нос с широкими ноздрями, толстые губы. Он неразборчиво заговорил, и лишь немногие слова его слегка напоминали язык Долины, который, в свою очередь, резко отличался от языка Эсткарпа.
— Другие…
Я наклонилась вперед, опираясь на мешок.
— Помоги найти других.
Я употребляла простые слова, произнося их очень медленно, надеясь, что он поймет. Но он стоял, протянув руку к собаке, как бы удерживая ее. Рядом с человеком было особенно заметно, как крупна собака.
— Другие!
Я так старалась, чтобы он понял. Если я осталась жива после этого падения, другие тоже могли выжить. Затем я вспомнила веревку, связывающую нас всех, и стала искать ее на себе. Ведь Кимок был передо мной, значит, его можно найти. Но веревки не было, а на месте крючка на куртке была дырка.
— Другие…
Мой голос поднялся до визга. Я поползла по снегу, раскидывая его то тут, то там, рыла, где попало, в надежде, что, если этот человек не понимает моих слов, то поймет действия. Первым ответом был быстрый толчок, от которого я упала на спину. Собака запустила зубы в куртку на моем плече и потащила меня к хозяину. Животное было так сильно, что я не могла сопротивляться. Человек не подошел, не помог собаке и ничего не говорил, просто стоял и смотрел, словно его вмешательства не требовалось. Собака, рыча, тащила меня. Последний рывок — и я растянулась на боку, скользя вниз от того места, где пыталась рыться в остатках лавины. Снова послышался резкий свист, и ему ответил далекий лай. Первая же собака, стоя надо мной, все еще рычала. Человек подошел ко мне, но не дотронулся до меня, а только ждал. То, чего он ждал, появилось: сани в виде рамы, запряженные двумя собаками. Нашедшая меня собака перестала рычать и подошла, увязая в снегу, к саням. Там она остановилась перед своими собратьями, как бы ожидая, что ее тоже запрягут. Ее хозяин наклонился, крепко взял меня за плечо и с удивительной легкостью поднял. Я пыталась вырваться.
— Нет! Тут… другие! — кричала я в его невыразительное лицо. — Найти…
Он поднял руку. Что-то вспыхнуло на моей челюсти. Момент раздирающей боли — и пустота, ничего.
Глава 3
Боль разлилась по всему моему телу. Время от времени меня встряхивало, и тогда тяжелая, постоянная боль переходила уже в настоящую агонию. Я лежала на чем-то, что качалось, опускалось, но не останавливалось. Я открыла глаза. Передо мной бежали три собаки. Ремни, пристегнутые к их ошейникам, крепились к саням, на которых я лежала. Я хотела сесть, но обнаружила, что мои руки и ноги туго связаны, и лежу я под меховым пологом, прикрепленным с двух сторон к саням. Возможно, этот полог предназначался для тепла и для безопасности, но в данный момент я рассматривала его как еще один барьер между мной и свободой. Сани, какие я знала в Эсткарпе, всегда были громоздкими, и в них запрягали лошадей, а эти, влекомые большими собаками, обладали, как мне казалось, фантастической скоростью, и ехали мы совершенно бесшумно. Не было звяканья сбруи, звона бубенчиков, которые обычно вешались и на сбрую и на нередок саней. В этом молчаливом полете было что-то пугающее. Я медленно возвращалась к ясному мышлению. Боль сконцентрировалась в голове, и она, да еще шок от падения с лавиной, делали построение каких-либо планов почти непосильной задачей. Моя борьба с оковами шла более от инстинкта, чем от разума. Я перестала бороться, закрыла глаза от яркого солнечного света, усугублявшего мои страдания, и поставила перед собой задачу собрать воедино картину случившегося. Теперь я могла разумно обсудить удар, нанесенный мне этим чужаком. Похоже, что я была не спасенной, а пленницей, и он вез меня в свое жилище или лагерь. То малое, что я знала об Эскоре — Зеленый Народ не отходил далеко от своей укрепленной Долины — большей частью шло от слухов и легенд. Однако я никогда не слышала о таких людях и таких собаках. Я не видела своего захватчика, но полагала, что его место позади саней. А, может быть, он послал меня одну со своими четвероногими слугами, а сам вернулся искать других выживших?
Другие выжившие! Я глубоко вздохнула, что тоже было чрезвычайно болезненно. Кайлон, Кимок… Только за них я цеплялась, как поднимающийся в гору цепляется за спасительную веревку, когда нога его выскальзывает из ненадежного углубления. Мы были так крепко спаяны все трое, и я думала, что, если один уйдет из жизни, другие тут же об этом узнают. Хотя я потеряла свою власть, но наша связь оставалась, и я не могла поверить, что мои братья погибли. А если они живы… Я еще раз попыталась разорвать оковы, державшие меня, но только ударилась головой о раму саней и чуть снова не потеряла сознание. Нет, я должна преодолеть страх, привести мозг в холодное и настороженное состояние. У Мудрых Женщин я научилась такой дисциплине, какой, возможно, нет даже у воинов, и я призвала то, что у меня еще осталось, быть моей броней и поддержкой. Я не могла помочь тем, кто был мне дорог, если они нуждались в помощи, пока я не буду свободна сама. Я должна, как всякий пленник, ждать малейшей возможности для освобождения. Я слишком мало знала о своем захватчике и о том, какую роль я должна играть, чтобы обмануть его. Лучше всего, наверное, казаться той, за кого он меня принимал: испуганной женщиной, побитой им и покорной. Конечно, это было трудно для женщины Древней Расы, особенно из Эсткарпа, где Мудрые Женщины издавна считались по положению выше мужчин, их главенство было врожденным и принималось без спора. А теперь я должна была казаться слабой и покорной. Итак, я лежала, не двигаясь, следила за бежавшими собаками и старалась собраться с мыслями. Если бы я была способна пользоваться Властью, как раньше, я стала бы свободной с той минуты, как поднялась на ноги. Я не сомневалась, что могла бы повлиять и на собак, и на их хозяина. А теперь я напоминала человека, привыкшего надеяться на свои ноги, но вдруг ставшего калекой, как раз тогда, когда перед ним долгий и опасный путь. Два раза собаки останавливались и садились, тяжело дыша, на снег. Их длинные языки вываливались из пастей. Во второй раз их хозяин подошел и взглянул на меня. Меня предупредил скрип его шагов, я закрыла глаза и, кажется, вполне убедительно изобразила забытье. Я не открывала глаз до тех пор, пока собаки не побежали снова. Осторожно взглянув, я увидела, что впереди уже не лежит нетронутый снег, на его поверхности были следы других саней. Видимо, мы приближались к цели. Теперь я должна была быть особенно внимательной, разыгрывая роль сломленной пленницы. Чем дольше я смогу притворяться, что нахожусь в беспамятстве, тем больше узнаю об этом народе, потому что, судя по следам полозьев, мой захватчик был не один, просто его товарищи ехали впереди. Собаки сбежали по склону в долину, где деревья казались темными пальцами на крепком и чистом снегу. Солнце уже село, оставив в небе несколько светлых полос. Из долины донесся дружный лай, и собаки, которые везли меня, отвечали в полный голос.