Один из боевых магов не выдержал и метнул в неё сгусток убийственной энергии. К нему немедленно присоединились остальные, но пиротехника пропала даром: дробовик не позволил причинить себе никакого вреда. Лицо Сьюзи исказилось, рот широко раскрылся: дробовик заговорил через неё, произнося слова уничтожения. Ужасные, нечеловеческие слова — ничего страшнее мне не приходилось слышать. Все в баре завопили от ужаса, и даже Лилит отвернулась, когда попавшие под горячую руку маги исчезли, словно их никогда и не было на свете.
Люди падали на колени, их рвало. Они бросались к выходу, толкая друг друга на железных ступеньках. Уокер не пытался их остановить, но сам оставался на месте. Гордость и чувство долга одержали верх даже сейчас. Сьюзи вновь посмотрела мне в глаза. Меня уже трясло по-настоящему, ноги подгибались, но я заставил себя выстоять. Не отводя взгляда, я показал пустые ладони:
— Нет, Сью, я не буду с тобой сражаться. Не могу причинить тебе зла.
— Ты уже причинил, Джон. Уже причинил.
Её рот раскрылся, чтоб произнести слово уничтожения, но в этот момент Алекс Морриси наконец сумел разбудить Мерлина. Одним движением руки колдун остановил время. Всё замерло, окаменело — даже пылинки, танцующие в луче света. Я тоже замер, не потеряв, впрочем, способности чувствовать. Я чувствовал, например, как Говорящий дробовик напрягается, чтобы сделать главное дело своей жизни. В мире остался только один подвижный объект. Мерлин. Сатанинское Отродье, давно мёртвый, но не тронутый временем. Не торопясь, он подошёл к Сьюзи и вырвал дробовик. Повисли лохмотья мяса, хлынула алая кровь. Связь между ней и ужасным оружием распалась, и оба закричали: Сьюзи — от боли, дробовик — от злости. Сьюзи тут же исчезла, отброшенная в ужасный мир будущего, который я приготовил для неё — и для всех остальных. Исчез и дробовик; куда его унесло, я не знаю. Возможно, тоже в будущее, а может быть, туда, где в нём сейчас больше всего нуждаются.
Течение времени возобновилось, и Мерлин с Лилит уставились друг на друга. Все затаили дыхание. Ну как же: единственный сын дьявола и первое создание Господне. В конце концов Мерлин поклонился Лилит и растаял. Алекс за стойкой плакал от облегчения.
Последние боевые маги вновь открыли огонь по Грешнику и Сладкой Отраве. Им нужно было на ком-нибудь отыграться, но нападать на Лилит они не решались. Особенно после того, как ей поклонился сам Мерлин. Грешник все так же прикрывал собой возлюбленную; тело его понемногу истончалось, поглощая энергию заговорённых пуль и заклинаний, но он не двигался с места, защищая суккуба, и не отвечал на удары. Грешник уже потерял все — кроме любви и решимости поступать по правде. Сладкая Отрава смотрела на Уокера умоляюще, но тот отвечал ей спокойным взглядом. Дело есть дело, неприятное, но необходимое, и он доведёт его до конца.
Грешник держался, понемногу рассыпаясь под ударами, чтобы Сладкая Отрава не лишилась своего тела, без которого ей придётся стать лишь ещё одной душой, обречённой на вечные муки. Допустить такого он не мог и потому терпел адскую боль и ужас окончательного уничтожения. Любовь превыше всего.
Пуля за пулей сдирали плоть с его рёбер, но он лишь кряхтел, сдерживая крик, чтобы не терзать сердце возлюбленной. Заклинания прожигали насквозь, с каждой секундой от него оставалось всё меньше и меньше. Грешник знал, что, когда тело его окончательно исчезнет, он превратится в неприкаянного духа, отвергнутого и небесами, и преисподней. Со временем дух растворится, будто его никогда и не было. Он ещё мог спастись, бросив возлюбленную, но тот, кому посчастливилось найти настоящую любовь, скорее умрёт сам, чем позволит ей погибнуть.
И Сладкая Отрава все понимала. Грешник выстоит до конца ради неё. Может ли она допустить его гибель, позволить ему пожертвовать собой? Сладкая Отрава сделала шаг вперёд и прикрыла Грешника своим телом. Теперь она постигла значение любви и самопожертвования.
Уже воцарившаяся в баре мерзость запустения утонула в свете, подобном солнечному. Сладкая Отрава вспомнила наконец, кем она была до падения. Зло сгорело, преображённое силой любви, и она стала ангелом, готовым занять своё законное место на небесах. Мы отвернулись, потому что глазам было больно смотреть, и только слушали шелест могучих крыльев.
— Отныне место твоё со мной в раю, — услышал человек, которого звали Грешником. — Сегодня нас обоих нашли достойными.
Чудесный свет вспыхнул ещё ярче, затем погас. Бывший демон и бывший грешник исчезли.
Потрясённые, мы долго не могли пошевелиться. Уокер пришёл в себя первым и указал на меня боевым магам. Все правильно: если меня уничтожить, Лилит лишится якоря в реальности, и тогда, возможно, её удастся изгнать из мира ещё раз.
Я выпрямился, насколько позволял нож в спине, и приготовился умереть достойно, улыбаясь в лицо врагу.
Безумец, про которого мы совсем забыли, выбрался из-за стойки. На наши обеспокоенные взгляды он ответил звучным, здоровым смехом.
— Когда положение становится невыносимым, его надо изменить, — предложил он.
Его воля собралась в кулак и взяла под контроль окружающую реальность. Мгновенно лишившись силы, боевые маги стали беззащитными. Онемевший Уокер едва удержался на ногах, а нож в моей спине исчез, как и нанесённая им рана. Безумец повернулся к Лилит, и она выставила перед собой руку, будто защищаясь.
Конечно, даже Безумец во всей своей мощи не мог её уничтожить, но, похоже, они боролись на равных. Он пытался изгнать Лилит, она сопротивлялась. Не дожидаясь, чья возьмёт, я снова применил свой дар и вывел её отсюда тем же путём, каким она проникла в «Странных парней».
Лилит исчезла, но материнский голос ещё некоторое время звучал в моей голове.
— Мы ещё увидимся, Джон. Я всегда хотела иметь такого сына. Нам предстоят великие дела.
Все ушли… Лилит, Мерлин, Грешник, Сладкая Отрава, несчастная Сьюзи. Давно в баре не бывало так тихо. Хорошо Безумцу: свернулся калачиком перед стойкой и крепко спит. Уокер, без своих бойцов ставший почти безопасным, подошёл к нему поближе.
— Вечно так выходит: главный вред от тех, кого не принимаешь всерьёз. Интересно, в каком состоянии он проснётся?
— Здоровым, скорее всего, — ответил я. — Думаю, в последнем рывке ушла вся его сила — и все безумие. Надеюсь, он сможет забыть то, что когда-то увидел, и останется жить среди нас.
— Ты всегда был оптимистом, Джон. Для меня это, увы, непозволительная роскошь. — Уокер смотрел на меня очень холодно. — На Тёмной Стороне у тебя не осталось больше друзей, не так ли? Здесь ты опасен для каждого. Все мы теперь твои враги.
— Это ещё мягко сказано.
Уокер неторопливо кивнул, приподнял на прощание котелок, взглядом приказал своим людям выходить и последовал за ними. Тело Пью они забрали с собой. Алекс выбрался из-под стойки, скорчил вслед уходящим рожу, прсле чего глубоко вздохнул, скорбно глядя на уничтоженную мебель.
— Придётся звать сестёр Колтрейн, хоть и придётся платить сверхурочные. Без них я эту мерзость никогда не разберу. Что будешь делать, Джон?
— Мне теперь не миновать Башни Времени. Придётся добраться до самой ранней развилки в истории Тёмной Стороны, разыскать тех, кто знает, как остановить мою мать Лилит. Я использую любое оружие, любое знание, чтобы предотвратить то будущее, которое она нам готовит.
Алекс скептически фыркнул, думая о своём:
— Как ты думаешь, это и правда была Сьюзи?
— Одна из версий её будущего, возможно. Но я никогда не допущу, чтобы с ней такое случилось. Я не позволю ей пострадать от кого-либо. Даже от меня самого.
— По крайней мере, теперь мы знаем, чей ты сын. Лилит — кто бы мог подумать!
— Она не моя мать, — сказал я. — Она никогда не была моей матерью.