Все в библиотеке: рабы, ученые, даже вечно всем недовольные библиотекари — упали на колени и склонили головы.
— Оставьте нас, — приказал Нагаш, и все присутствовавшие торопливо выскочили за дверь.
Царь оценивающе посмотрел на Неферем. Прошло почти двадцать лет, она полностью расцвела, превратившись в ту легендарную красавицу, какой боги ее задумали, и Нагаш против своей воли еще острее ощутил силу желания.
— Я вижу, ты наконец-то сняла эти проклятые траурные одежды, — заметил он. — И снова выглядишь царицей. Значит ли это, что ты передумала?
Неферем проигнорировала вопрос.
— Я хочу видеть моего сына, — произнесла она. Ее голос с годами сделался ниже, огрубев от горьких рыданий.
— Это исключено, — холодно ответствовал Нагаш.
— Ты берешь Сухета с собой на войну, — сказала царица, и голос ее задрожал от гнева. — Он же еще ребенок, ты, бездушное чудовище.
— Мне прекрасно известен возраст Сухета, — пожал плечами царь. — Поверь, я бы с радостью не брал его, потому что во время очень тяжелой кампании он будет только обузой, но ты не оставляешь мне выбора. Как иначе я могу быть уверен, что ты не натворишь глупостей, пока меня здесь нет?
В глазах Неферем заблестели слезы. Она их проглотила и заговорила с большим достоинством:
— Мое место рядом с моим супругом. И ты знаешь это лучше всех прочих.
— Со временем ты к нему присоединишься, не бойся, — ответил Нагаш. — И как скоро это произойдет, зависит только от тебя.
— Я никогда за тебя не выйду! — закричала Неферем, и слезы все-таки хлынули из глаз. Горячие от ярости, они текли по ее безупречным щекам, оставляя на них черные следы. — Меня тошнит от твоей навязчивой идеи! Продержи меня пленницей во дворце еще сотню лет, и моя ненависть к тебе станет только сильнее!
Нагаш обошел стол и уже был на полпути к царице, когда понял, что происходит. Его рука взлетела вверх, готовая ударить. Служанки Неферем взвыли от ужаса и отчаяния и кинулись вперед, чтобы заслонить от Нагаша возлюбленную царицу. Дочь Солнца даже не дрогнула. Она гневно сверкнула глазами на царя, словно подстрекая его ударить.
Царь замер, ноги его будто прилипли к полу. Тяжело дыша, он с трудом разжал кулак.
— Заткнитесь, вы, коровы! — заорал он на всхлипывающих девушек и жестко посмотрел на царицу. — Твои чувства не имеют ни малейшего значения, — произнес царь сквозь стиснутые зубы. — Посмотрим, останешься ли ты такой же упрямой через пятьдесят лет, когда твой сын окончательно о тебе забудет. — Он подошел еще ближе. — Выбор за тобой, Неферем. Ты подчинишься мне, сейчас или позже.
Царица содрогнулась от гнева и тоски. Слезы текли по ее щекам и падали на каменный пол, но Неферем не сдалась.
— Позволь мне увидеть моего сына, — повторила она. — Пожалуйста. Пусть он перед уходом на войну получит материнское благословение.
Нагаш посмотрел на нее, обдумывая просьбу, сделал еще шаг к Неферем, приблизил свое лицо к ее лицу, посмотрел прямо в глаза царице и улыбнулся.
— Сухет не нуждается в твоих благословениях, — негромко произнес он. — Он все время будет находиться рядом со мной. Думай об этом в наше отсутствие, Неферем, и будь довольна.
Два часа спустя последние подразделения небольшой армии Кхемри покинули город под звук фанфар и грохот копыт. Нагаш ехал во главе колесниц, укомплектованных недавно возвышенными сыновьями из новых знатных домов. Рядом с царем стоял Сухет, серьезный юноша пятнадцати лет, в плохо сидящих на нем отцовских доспехах. Они выехали из города через западные ворота и повернули на Большой торговый тракт на виду у шпионов царя Некумета, которые находились в городе. Делегации от всех городских храмов смотрели, как царь уезжает, но никто его не благословлял. Нагаш не принес жертв богам перед уходом на войну и не попросил жрецов поддержать армию, и подобный поступок был беспрецедентным.
Они ехали глубокой ночью по широкой мощеной дороге, и скоро быстрые кони догнали пехоту. Нагаш потребовал короткой остановки, чтобы объяснить командирам, как важно успеть на встречу вовремя, и кавалерия поскакала дальше.
Через час после полуночи всадники добрались до главного лагеря армии Кхемри у берегов Реки Жизни. Там царь в последний раз посовещался с Арханом, на которого возлагалось командование всеми кавалерийскими силами, и больше ему не оставалось ничего, как только дожидаться зари.
Шепсу-хур прибыл точно вовремя, когда первые лучи рассвета забрезжили на востоке над Хрупкими Пиками. Огромные пузатые грузовые баркасы с длинными веслами покачивались, как гиппопотамы, на волнах широкой реки, освещенные сзади восходящим солнцем. Как только первый баркас пристал к берегу, царь приказал грузиться на него.