ГЛАВА ШЕСТАЯ
Смерть и Жизнь
Кхемри, Живой Город, 44 год Ксара Безликого
(—1968 год по имперскому летосчислению)
Когда день клонился к вечеру, Хетепа, царя-жреца Кхемри, перенесли из Дома Вечной Жизни, чтобы он начал свое путешествие в загробную жизнь. Тело царя забинтовали полосками тончайшего льна, на каждой из которых аккуратно и тщательно, чтобы защищать плоть Хетепа на протяжении долгого времени, были изображены символы Реки и Земли. Руки царя скрестили на груди и обмотали его запястья длинной золотой цепью, называвшейся анх’рам. Цепь прикует дух Хетепа к его телу, чтобы через века загробной жизни он смог его найти. Золотая погребальная маска, сделанная еще при жизни царя лучшими мастеровыми Живого Города, сияла в свете угасающего дня. Гирлянды благоухающих цветов обвивали тело царя, наполняя воздух живым ароматом.
Восемь жрецов в белых одеяниях и пелеринах, сшитых из льняных полосок, символизирующих воскресение плоти, несли паланкин. Лица их были скрыты под безмятежными золотыми масками, двигались они медленно и с ритуальной точностью. Тринадцать послушников в белых одеяниях шли следом за паланкином, посыпав головы белым пеплом и подведя глаза черной краской. Они читали Заклинание Ухода в Сумерки под мерный бой обтянутых кожей барабанов. Самым последним шел верховный жрец в траурном великолепии. В левой руке он держал Посох Веков. Нагаш был одет в ритуальное белое облачение и пелерину. На полосках ткани золотой нитью были вышиты священные символы, а на золотом нагруднике выгравированы солнце, шакал и сова. Белый пепел покрывал лицо верховного жреца, придавая его красивым холодным чертам потусторонний вид.
На огромной площади у храма кортеж ожидала безмолвная толпа. Тхутеп и царские домочадцы стояли по правую сторону от процессии, на фоне их сияющих одеяний выделялись грубые мазки черного пепла на щеках и лбах. Сотня слуг держала вещи, которые будут сопровождать Хетепа в загробной жизни.
Все те, кто служил царю при жизни, будут служить ему и после смерти. Они стояли по левую сторону от процессии. Четыре десятка старых слуг и писцов, все со своими орудиями труда, плотно завернутыми в ткань; более сотни рабов с запавшими глазами и пустыми взглядами; а самые последние — стоические фигуры двух дюжин ушебти, выживших в последней битве царя на берегах Реки Жизни. Ушебти в боевом облачении выстроились четырехугольником, держа наготове свои сверкающие ритуальные мечи. Внутри их четырехугольника стояли трое варваров, подаренных царем-жрецом Зандри, чтобы почтить смерть Хетепа. Друкаи по-прежнему были закованы в цепи. Варвары стояли отдельно друг от друга, не склоняя голов, их темные глаза пылали ненавистью.
Двигаясь под мерный бой барабанов, кортеж прошел через площадь и углубился в город. Следом в полной тишине шла траурная процессия. Все лавки были закрыты, большой базар опустел; безлюдно было даже в отдаленном порту. Жители Живого Города отдали дань уважения своему царю еще утром, так как по древнему закону им запрещалось видеть последнее перемещение в усыпальницу. Золотые монеты, разбросанные купцами утром, по-прежнему лежали на пыльных мостовых, их не тронули ни нищие, ни воры.
В центре города кортеж повернул на восток и вышел через Ворота Усириана за городские стены, на плодородные поля. На севере стайка цапель взлетела из тростника на берегу Реки Жизни, некоторое время держалась параллельно кортежу, а потом повернула назад и опустилась обратно в заросли тростника. Земля к востоку мягко поднималась вверх. Уже были видны самые большие гробницы, они толпились на горизонте, словно крыши расползающегося во все стороны города, а над всеми ними вырисовывалась Великая пирамида. Заходящее солнце окрасило ее грани в алый цвет.
Дорога из утрамбованных камней и песка содержалась в хорошем состоянии, горожане ежегодно приводили ее в порядок, выполняя свою общественную повинность. Всего за полчаса процессия добралась до первой из усыпальниц, высокой базальтовой статуи Усириана всего в нескольких шагах от дороги. Путешественники, направлявшиеся в большой некрополь или выходившие из него, оставляли у ног статуи подношения в виде вина и еды. Дальше процессия прошла мимо усыпальниц Неру и Джафа, Уалатпа, бога-падальщика, и даже кошмарного Сокта, бога отравителей. У каждого участника шествия имелись причины бояться того или иного бога.
Спустя час процессия перевалила через невысокий холм, и теперь перед ней расстилалась равнина, заполненная небольшими, кубической формы склепами, построенными из песчаника и грубо украшенными священными символами. Все это были склепы бедняков, тех, кто всю свою жизнь копил деньги, чтобы оплатить услуги погребальных жрецов. В одной гробнице могло покоиться все семейство: тридцать-сорок тел, сложенных одно на другое, как кирпичи. Склепы хаотично расползлись по неровной земле, нередко сами семейства их и строили. Некоторые склепы успели развалиться, и стервятники пожирали трупы. Огромные черные грифы низко парили над гробницами, садились на пострадавшие от ненастий крыши и с откровенным интересом следили за проходившей мимо процессией.