Колдун был обидно трезв и впечатления похмельного человека не производил. Растрепанный, он немного зевал, чуть щурился — но больше походило на то, что только проснулся и не успел умыться. Майорин на ходу перевязывал спутанные волосы шнурком. С неудовольствием Валья отметил, что колдун если не улыбался, то немного отошел после вчерашнего.
— Доброе утро.
— Доброе? — поразился менестрель, Ивену он соврал, вчерашнее плотно запечатлелось в его памяти. — Ты уверен?
— Ну… маг же ничего не помнит…
— Вот именно! А ты куда пропал? Куда тебя бесы унесли? Я уж подумал, ты решил взять Цитадель в одиночку!
— Я конечно хотел… — Хмыкнул Майорин, продолжая бороться со шнурком. — Но решил, что без Ивена заблужусь и напортачу. Как считаешь?
Валья закатил глаза:
— В своем ли ты уме? Все! Все вчера видели, как ты тащил его за шкирку по коридору. А теперь он единственный, кто об этом забыл. И как?
— Тише, менестрель, не вопи, не на помосте. Я ему помог… совсем чуть. Ты прав, я вчера был не в себе. С истоками иногда случается.
— И что теперь делать?
— У тебя хватило ума не рассказывать Ивену о вчерашнем? Думаешь, у других недостанет?
— Уйди с глаз моих, сумасшедший! — возопиял Валья, справил священный треугольник, нацелив тот на Майорина, и пошел по коридору, чересчур прихрамывая.
— Эй, Валья.
— Чего еще? — огрызнулся менестрель.
— Спасибо, что остановил. — Майорин решительно распахнул дверь и вошел.
Нужно было собраться поскорее. Бледный маг сидел на кровати, баюкая в руках голову.
Щелчок пальцами и ловко пододвинутое ногой ведро.
— Доброе утро, маг!
— Пошел ты! — маг согнулся над ведром, остальные эпитеты потонули в рвоте протрезвляющего заклятия. Колдун в это время достал из-под кровати сумку и принялся раскладывать вещи.
Валья постоял немного, а потом широко улыбнулся, поудобней перехватил лютню, и та взволнованно ответила ровным гудением. Однажды он напишет про них балладу. Про менестреля, вечно ищущего приключений и новых слов. Про колдуна, который был рожден правителем, но стал колдуном намного больше, чем кто-либо другой. Про мага, перепутавшего ум с мудростью. Про исток, что никак не хотела быть истоком. Про отважного оборотня и ехидных близнецов. Про чародеев и магов. Вот только вряд ли все уместятся в одной балладе.
Видно придется писать цикл…
А именно эту он назовет: "Песнь уходящих". Где будет воспета жажда справедливости и отвага, сила и доблесть, добродетель и…
Валья так задумался, что перестал прихрамывать. А может, это крылья музы сделали тело легче и подарили некрасивому лицу блаженную улыбку безумца, свойственную всем творцам.
На всю Сопку были одни единственные ворота, которые, как раз сегодня, тщательно заложили камнями. А тоннели гномы пообещали обрушить в самый неподходящий момент, коли тот наступит. Неподходящим момент, разумеется, был для атакующих город магиков.
Братья Оверкаллены, так и не сдюжившие починить портальный переход, умудрились повернуть кристаллы так, что теперь в радиусе трех верст во всех направлениях телепортация стала невозможной. Разгневанный Люта не пожалел слов на обоих, но возвернуть "как было" у близнецов не вышло, а кроме них в телепортах никто не смыслил. Люта, который после снятия проклятия стал подозрительно разговорчив, разразился тирадой о шаловливых ручках и куда их нужно засовывать, если занять нечем. Оверкаллены пристыжено молчали. Удовлетворившись раскаяньем, Молчун поставил братьев в известность, что отправил в Инессу ворона, и Орд Бобр будет рассчитывать переносы с учетом этой особенности.
— К тому же, теперь мы можем не беспокоиться за безопасность наших союзников.
— А чего тогда недоволен? — взвился Орм.
— Тем, что вы, рукоблуды клятые суете свои носы, куда вас не просят! — после этого оба Фотиевича надолго потеряли дар речи, присущий им, как и неуемность.
Косидар продолжал врачевать колдунов. Днем он отчитал Майорина за разошедшиеся на боку швы.
— Чем ты занимался? — злился лекарь. Колдун зевнул и не стал объяснять. Косидар еще немного позудел и унялся, восстанавливая свою работу. — Не скачи особо.
— Конь поскачет.
— Сам не скачи. Не размахивай руками, не бегай, поменьше телодвижений, поменьше…
— Тогда я останусь без башки, а она мне дорога.
— Другой бы с этой дыркой лежал пластом. А ты еще и кочевряжишься.
— Косидар, я с удовольствием лежал бы пластом и в других позах, сколько ты скажешь. Но не в той мы ситуации. Некогда нам помирать и нежничать.
— Знаю. Но ты поспокойней…