Стражников химера взяла на себя, ловкая, быстрая с вытянувшимися из тоненьких пальцев острыми когтями, невероятно опасная.
— Идем, у нас теперь есть ключи.
Колдун с трудом двигал ногами, чувствуя, как до него доходит волна боли, словно каждая мышца надорвана.
Но он находил силы бежать. Они преодолели лестницу, потом еще одну. По счету все совпадало с тем, куда его вели.
Наверху стало легче. Боль осталась, но мешок муки, пусть мнимый, но оттого не менее тяжелый, свалился с плеч.
Следующих стражников он просто задурил, они проскочили мимо. Майорин придержал химеру у стены:
— Ты можешь летать?
— Да.
— Тогда, как только появится возможность, улетай. Попробуй предупредить наших. Только подойди к ним пешком, иначе тебя испепелят на месте. Найдешь там девушку, молодую женщину…
— Айрин?
— Да. Скажешь ей, что она вечно верит без повода кому попало, и передашь от меня привет.
— Это пароль?
— Для нее да. Она тебе поверит.
— Но как же ты? Филипп?
— Я постараюсь ему помочь. Но ты важнее, поняла? А мне еще нужно найти кое-кого.
Им удалось раздобыть одежду и форменные плащи. Когда они вышли наружу уже стемнело. Во дворе было слишком людно и светло, толпились наемники и стража. Шептались о чем-то. Бывшие узники затерялись среди народа, прикрываясь Лусорскими личинами.
Уже ночью выбрались в город.
— Еще что-то передать? — спросила Наля.
— Лети, давай. Пока нет никого. — Майорин понимал, что стражники наверняка уже обнаружили побег и забили тревогу.
— Как она выглядит?
— Черные короткие крашеные волосы, повыше тебя, чем-то похожа на Филиппа. Попросишь чтобы отвели к ней. Этого хватит. Запомни еще другие имена: Лавт, Хорхе, Ерекон, Люта, Игже, Велемир.
— Велемир? — переспросила девушка.
— Да.
— Так зовут моего отца. Он жив?
— Хочется верить. — Майорин улыбнулся. — Лети, детка. Время торопит.
— Я скажу ей, что ты ее любишь. — Простодушно прошептала Наля. — Это ведь так?
Майорин не ответил. Он смотрел, как она скинула плащ, как взлетела — неловко — не должен человек летать.
Фигурка исчезла в темноте.
Над стенами кружили и другие химеры, так что вряд ли кто-то обратит внимание на лишнюю.
Филипп объяснил, что Наля необычная химера. Она сохранила рассудок. Молодой чародей решил, что дело в даре, который девушка унаследовала от родителей, похищая дочку знахарки, люди Фарта не выяснили, что ее отец колдун.
Майорину очень хотелось думать, что девчонку он спас. Надо же спасти хоть кого-то. Кого сможешь. И плевать, что будет потом.
Хватит просчитывать, заглядывать вперед, строить сложные предположения.
Он привалился к стене и тихонечко застонал от боли ломившей тело. Наля улетела, крепиться было не перед кем.
Что делать дальше, колдун не знал.
— Она была тяжело больна. Умирала. Ты выяснил, что за нити?
— Нить судьбы. Сложное заклятие, повязанное на крови. Прикладная магия. Запрещенная ее часть.
— И кто автор?
— Подозреваю, Мадера.
Арне поджала губы, Горан продолжил:
— Вторая нить принадлежала Редрину Филину.
— Денера решила убить его и себя?
— Вот так. — Архимаг сел на кровать, растерянно играя тапочкой на ноге. — Вот такая матушка настоятельница.
— Но ведь… нельзя убивать себя. Три Бога осуждают самоубийц.
— Они и магов осуждают. И колдунов. А Денера любила Орника, хотела быть с ним хотя бы за гранью. Он знал, что она больна. И подготовил её уход, если она захочет.
— И она захотела. — Арне присела, стянула тапки с архимага, взяла в ладони холодные ступни. — Но зачем было резать нить Редрина?
— Последнее желание любимого. Он подготовил нить, на всякий случай. А Денера её использовала.
— Но это же глупо! — воскликнула слышащая.
— Любовь редко бывает умной, затмевает разум.
Арне вернулась за столик, вынула из прически все шпильки. Светлые кудри рассыпались по плечам, закрыли спину. Горан любовался ей из-под прикрытых ресниц. Гребень путался в кудрях, но постепенно справлялся.
— Что теперь будет, Горан? — одна за другой слышащая тушила свечи, ей нравился живой огонь, и нравилось задувать каждый пламенеющий лепесток по очереди. Архимагу нравилось на это смотреть.
Кругленькое личико в ореоле пушистых кудряшек и ясные небесные глаза.
— Много чего будет. Поживем, увидим.
Стало темно, Арне легла в постель, прижалась к архимагу, нашла его ладонь, сжала: