«Вот так подсядет цитаделец и никто его не заметит», — пронеслось в голове.
— Эй, ты кто? — парень разливший горячий грог подозрительно на нее покосился. Пришлось поднять на него глаза. — А… дочка Ерекона. Давай кружку.
Айрин пошарила под бревном, поискала кружку. Нашла, кружка была грязной, Айрин в нее подула, решила — хватит, и подставила под половник. В грог не доложили всего. Зато он обжигал нёбо и немного грел желудок.
Её перестало трясти. Заныл мочевой пузырь, напоминая — она все еще жива. Пришлось последовать совету нутра и пойти по натоптанной тропинке к вонючему шалашику. У шалашика стоял замороженный караульный, на нос он натянул шерстяной платок, тот давно уже покрылся изморозью, как брови и ресницы его носителя.
Ерекон велел установить эту будочку, чтобы ратники не шастали по лесу или наоборот не загадили всю территорию лагеря. Караульного меняли каждый час, иначе околел бы.
— Кто идет?
— Я — Айрин.
— А… Там Льерка вырвало, замерзло не оскользнись.
— Спасибо.
Мороз немного смирял запах, а присутствие мужчины рядом желание справить нужду. Стоило Айрин почти заставить себя, как соскучившийся караульный доверительно ей сообщил:
— Завтра пойдем в наступление. Велели побудку затемно давать.
Айрин выругалась про себя, зад мерз.
— Спать осталось два часа. Командир Хорхе сказал, штурмовать будем любыми средствами.
Удалось. Она торопливо натянула штаны, волшебно теплые.
— Эй, меня меняют скоро.
— Рада за тебя.
— Может, отойдем?
— Обалдел? — опешила Айрин.
— Я два месяца в этом походе. А завтра помирать может придется. Отойдем, а?
— Пусть лучше у тебя будет повод выжить. — Посоветовала ему девушка.
— Ну и дура. — Буркнул караульный. — Тебя тоже могут убить.
— А что есть разница, умирать оттраханной или не оттраханной?
— Как хочешь.
Айрин зачем-то пожала плечами и пошла обратно к костру. Умирать не хотелось, никакой. Интересно, мог ли подобное спросить Майорин?
Нет, не мог. Хотя может так и думал, но был на порядок умнее, прикрывая грубую суть налетом… чего?
Умел ведь все обставить, гад, размышляла Айрин. А потом замерла и себя поправила: умеет. Умеет.
Он жив. Должен быть жив. А иначе…
Иначе ее сон был не просто кошмаром.
Тыловой лагерь опустел, Валья вглядывался в предрассветную дымку, куда канули колдуны. Валье было страшно.
Когда они собирались он подошел к Айрин, затягивающей ножны на дохе и задал ей вопрос:
— Ты боишься смерти?
— Очень. — Сказала она не раздумывая, до страшного спокойным голосом и затянула пряжку на еще одну дырочку.
Теперь это «очень» звенело в ушах, не давало покоя, мешало наблюдать. Валье хотелось их остановить, крикнуть, что можно решить миром.
Напомнить, что любая война кончается переговорами, потребовать прекратить безумие. Но они шли, уверенные в своем праве, сосредоточенные и упрямые. Готовые напомнить всему миру, что есть законы, нарушение коих карается смертью.
Удар, сотряс Лусор. Воины еще чувствовали вибрацию тарана и одновременно готовили новую атаку. Опять безнадежную.
По кованой стали прошла тонкая, едва заметная трещина.
— Бить! — крикнул воевода. — Бить!
Щиты трещали от заклинаний. Группа колдунов в сторонке плела нечто грозное. В небе от скопившейся силы, начала собираться гроза. Шаровые молнии не достигшие целей, хаотично носились в воздухе, от них отмахивались как от назойливых мух. Но рано или поздно искрящиеся шарики натыкались на что-нибудь. Тогда грохотало и взрывалось. И грохот, и взрывы терялись в общем гуле.
— Держать щиты, держать строй! Таран!
Таран опять впился в ворота, трещина стала видимой.
— Защита разрушена! — понеслось над атакующими. Дружный победный ропот воинов, ликующие возгласы колдунов.
Айрин спряталась под один из щитов и оперлась на меч. Пока она единственная им размахивала, и если колдуны видели, что девушка рубит заклинания, то воины государя непонимающе ухмылялись.
— Айрин? — Орм просительно протянул руку. Девушка бессильно кивнула и прикоснулась к красной в цыпках ладони. Потом Орма сменил Хельм, за ним Борец, за Борцем еще кто-то, опомнилась она лишь, когда увидела перед собой отца.
— Ты как, дочка?
— Вполне. — Невнятно буркнула Айрин, отчего-то горели шрамы на спине. Немилосердно жгли кожу, так что хотелось сорвать с себя одежду и повалится спиной в снег.
— Ворота наши, еще один удар и проломим. — Ерекон отнял ладонь и вернулся на свою позицию — командовать.