Раджаэль, дочь Белого Меча, из Белого Замка села на расправленную постель. Её положение в Ордене ничем не отличалось от остальных карателей, но отличались покои. Вместо маленькой комнаты с деревянным топчаном и соломенным тюфяком, просторное помещение, где хватало места для кровати, стола, шкафа с вещами и кресла. Белые чистые простыни приятно хрустели при прикосновениях, пуховое одеяло было легким и свежим, наброшенная сверху волчья шкура серебрилась в свете луны.
Девушка поправила воротничок халата, поглядела в окно, выгодно выходящее на юго-восток, отчего комната по утрам наполнялась ласковым светом. Нет, она не была дочерью Белого Меча, гораздо более она была дочерью главы ордена. А это разные вещи.
Раджаэль залезла под одеяло, чуть сжалась от прохлады, поежилась, нагревая место, и блаженно прикрыла глаза.
Она вернулась домой.
В дверь заскреблись, когда Раджаэль мечтала о завтрашнем дне, она планировала провести его на реке, бурной от весенних вод, звонкой из-за серебристых льдинок, ледяной. Всегда ледяной.
— Не заперто!
— Можно?
— Ты уже вошла.
— Могу выйти. — Буркнула Айрин, Жарка села. Лицо гостьи тонуло в тени, но голос у подруги был напряженный.
— Случилось что?
— Нет, пока нет. — Айрин села в кресло.
— Так что?
Айрин водила пальцем по подлокотнику. Карательница откинула одеяло, встала, сунула щепу в очаг и подождала, пока займется огонечек. Четыре свечи выявили грустную Айрин, продолжающую гладить кресло.
— У тебя нет кресла? Попроси Велора, он поставит парочку. — Съязвила Жарка, не решаясь повторить вопрос.
— У тебя всё равно лучше.
— Ты же не сидеть в нём пришла. Что-то с Майорином?
— Всё хорошо. Он сегодня сам дошел до стола, чертыхаясь, но дошел. Потребовал сделать ему костыль, постоянно ругается с лекарями, говорит, что дырка на месте выбитых зубов доводит его до бешенства.
— А ты как?
— А что я? — Айрин фыркнула. — Я…
— Говори, давай!
— Может, выдумываю…
— Айрин!
— Они должны были начаться в первых числах апреля, я списала все на бои. Мы тогда все были не в себе. Но теперь уже май. И уже три недели я сплю в кровати, ем по часам, никого не убиваю, и никто не убивает меня. А их так и нет.
— И что ты думаешь?
— Много чего… Ты живешь здесь всю жизнь, ведь есть же знахарка? Лекарка?
— Есть. Но сейчас она спит. Приходи утром.
— Не говори никому.
— Могила. — Жарка наморщила носик, став похожей на полевую мышку. — Не раскопанная.
К знахарке пошли на рассвете, собравшись как на речку. Стройная, еще очень привлекательная женщина окинула двух девушек опытным зеленым взглядом, быстро разгадала, кто пациентка, а кто моральная поддержка и выставила Жарку за дверь.
Айрин осталась в светлой приемной с выбеленными стенами и мягкой кожаной скамьей.
— Третий месяц. Тошнит?
Айрин кивнула.
— Часто?
Айрин кивнула.
Знахарка пощупала живот холодными пальцами и заключила:
— Ты не рада. Хочешь избавиться?
Айрин помотала головой, попыталась заплатить, но женщина не взяла с неё денег. Жарка мучилась от любопытства, но не спрашивала. Они действительно пошли на речку, сели на нависающую над водой березу, свесили разутые ноги.
— Истоки стерильны. — Сказала Айрин. — Истоки не могут иметь детей. За всю историю не было случая, чтобы исток мог зачать или выносить ребенка. Это невозможно.
— И что это значит?
— Это значит, что она ошибается. И я ошибаюсь. И мое тело ошибается. — Вытянутая ступня коснулась холодной воды. Плеснуло. Рядом с белыми эльфийскими ногами, смуглые человеческие казались темными.
— Она не ошибается Айрин. К ней ходят все женщины в ордене. Все до единой. И она никогда не ошибается. Даже пол определяет точно.
— Все бывает в первый раз. — Айрин спрыгнула, остренькие камешки впились в ступни, от холода онемели пальцы. Но дышать стало легче.
— Вот именно. В первый. Например, дитя истока. Тем более история еще не знала двух истоков, которые бы встретились и были бы вместе.
— Я спала с ним и раньше. Но ничего не было. Мы даже не думали об этом.
— Может что-то изменилось? Что произошло с тобой в Луаре? Почему ты вернулась. Говорили, ты сходишь с ума. Но ты стоишь здесь, ноешь, совершенно нормальная. А рассуждаешь, как любая здравомыслящая баба.
— Сама ты баба. — Обиделась Айрин. Полукровка разворошила белобрысый сноп на голове тоненькими белыми руками. — Я заключила сделку с драконом. Кровь. Во мне теперь есть драконья кровь. Сила истока обычно уничтожает всё на своем пути, недостаточно хрупкое, чтобы выстоять. Но драконья кровь смиряет исток. И… там та же история…