— Прекрасное утро. И не скажешь, что весна уже на подходе. Говорят, виной тому Цитадель, говорят, вечный холод завладеет миром, говорят, Орника Мадеру убили маги! В темнице сидит невиновная, девчонку надули!! — Арне расхохоталась подлетела к архимагу, шурша лоскутками и тряпочками, и звучно поцеловала Горана в свежевыбритую щеку.
— Арне… — осуждающе заворчал Горан. — Не глупи, я позвал тебя по делу.
— Дело… — зашептала Арне ему в ухо, — дело ждет…
Голубые глазищи сияли, словно летний полдень.
Горан побаивался женщин, ему всегда было сложно начать разговор ни о чем, и он либо молчал, либо убредал в такие глубоки степи, что собеседница зевала от скуки. Арне было плевать, что он говорил. Во дворце ее называли ведьмой, среди колдуний она носила прозвание: слышащая.
Единственное, что Арне воспринимала, была правда. Она могла, как вычленить ее из уст говорящего, так и вывернуть из лжи.
Тряпочки и лоскуточки всколыхнулись и отпрянули.
— Как скажешь, архимаг. Я слушала Редрина, он врет.
— О чем?
— Он не ответил. Чего же ты хочешь?
— Мне нужно, чтобы ты выслушала всех свидетелей по этому делу.
— Горан! — полуденное небо набрякло тучами. — Это жестоко! — а вот и дождик пошел… — Регина злая! Я не хочу с ней говорить.
— Я сам буду с ней говорить. Ты лишь выслушаешь ее.
— А вот и нет! — ах изменчива же погода в этих небесных глазах. — Говорить буду я.
— Ты же не хочешь!
— С Региной нет, но буду говорить с Денерой, и тем смешным мальчиком дворянином.
— Он не имеет никакого отношения к этому делу.
— Имеет! — засмеялась Арне. — Имеет-имеет. Ты же хочешь знать про Марина де Морра!
— Откуда?
— Я слышала государя! — Арне опять его поцеловала, оставив на губах сладкий привкус слив.
— Ладно. Я пущу тебя в кабинет. Тебе будут приводить их по очереди.
— Как скажешь, мой архимаг. Вот я беру на себя твою работу. Что мне за это будет?
Редрин Филин предпочел выйти, чтобы не видеть тех разрушений, которые учинил его новый верховный архимаг в кабинете. Горан же сладострастно рылся в бумажках, иногда дергаясь от скрипа половиц — мысль, что он оставил шальную Арне одну со свидетелями, приводила его полупаралитическое состояние. Но Горан очень быстро забылся и погрузился в бумаги.
Доходные книги стояли вдоль стены, сшитые по месяцам. Отчеты с каждой области, размер оброка, расходы на доставку. В том же порядке устроились отчеты по настроениям масс и доклады от градоначальников, старост деревень и смотрящих магов.
Отдельно лежали доклады Владычицы Инессы и Верховного архимага Цитадели.
Самые важные документы государь прятал в тайник в стене, закрывающийся на сложный замок.
— Ключ только у меня! — настаивал Редрин. Пришлось развести руками.
— А где отчеты тридцатилетней давности? — неожиданно спросил Горан сам у себя, и сам себе ответил: — В архиве!
Но в архив архимаг торопиться не стал, здесь тоже хватало забот.
Магия развивалась тысячелетиями. От камлания шаманов, обращающихся к духам, до наговоров и чар. От чар к осознанно простроенным заклинаниям, состоящим из стихов и речитативов. От вербальной магии к визуализированной. Теперь появилось множество формул и знаков, редко уже увидишь, чтобы кто-то размахивал руками и нараспев читал наговоры, перестали использовать погодные явления, чтобы зря не растрачивать силу. Магия превратилась в науку, сложную, мудреную, науку формул и жестов. Опытный маг, мог лишь сложить пальцы, захватывая и направляя поток энергии, остальное он проецировал в голове.
Наговоры остались в прошлом, бубны гремели лишь в затерянных уголках света, куда не дошла цивилизация, позабыли дурманящие составы, уводящие сознание за грань мира живых.
И именно тогда боги оставили ворожбу. Колдуны со жрецами поделили свои территории, и неохотно впускали туда чужаков. Да и не рвался никто.
Колдуны не молились, настраивая себя, жрецы не пытались ничего переиначить, верные воле богов.
Мир изменился навсегда. Так часто бывает с миром.
Но Орник Мадера говорил о чем-то с Консатом.
Когда Горан понял, что одну вещь он упустил, он со всех ног помчался в покои Мадеры, за тем, на что три дня назад у него бы еще не хватило наглости.
Редрин отпустил слуг архимага, а Регина сидела под замком.
Никого.
Брошенная на столе книга, лощеная кожа обложки уже покрылась пепельным слоем пыли. Висящий на спинке стула дублет, именно в нем Мадера ходил перед смертью. В столовой было прибрано, в библиотеке в солнечных лучах летали пылинки. В комнате Регины, лежало брошенное шитье и недочитанный роман.