Парень, тряхнув головой, прикрыл глаза, с трудом поднялся и, пошатываясь, отошел в сторону, прижавшись лбом к дереву. Он сам не ожидал от себя такого… Внутри него что-то темное, недовольно ворча, сворачивалось в кольца и, словно сжатая пружина, стремилось развернуться, вырваться наружу.
На плечо легла маленькая ручка, к руке приникла голова, потеревшись щекой.
— Миш, ты чего? Опять голова кружится? — тревожно спросила девочка. — Хочешь, присядь, отдохни, а я пока Шашлыка покараулю.
— Нет… Нет, Том, в порядке все, — с усилием отрываясь от дерева, произнес Мишка. — Знаешь, я чуть его не убил…
— Ну не убил же, — беспечно отозвалась Тамара. — Нога болит, — пожаловалась она. — И плечо. Глянешь, может, там жало осталось? И посмотри, он мне кожу не прокусил?
Мишка, осмотрев плечо, подул на наливавшийся синяк и, пробормотав сакральное: «У кошки заболи, у собачки заболи, а у Томочки не боли!», уселся на свои пятки, поставил ножку девочки себе на колени и осмотрел опухоль. Отек был довольно сильным, да и опухоль значительной.
— Похоже, тебя шмель цапнул. Шмели вроде жал не оставляют… — водя пальцем по горячей опухоли, проговорил Мишка.
— Ой, как хорошо… У тебя пальцы холодные… Еще поводи так. Уже почти не больно даже, — расслабилась Тамара.
Поглаживая место укуса, Мишка одним глазом приглядывал за свернувшимся в комок дрожащим немцем. Заметив, что того начало отпускать, он поставил ногу Тамары на землю и поднялся.
— Ладно, пошли. Хорошенького помаленьку. Поскорей бы уже добраться, — проворчал он.
— Пойдем, — вздохнула Тамара. — Нам еще отчитываться… А я уже так устала.
— Эй, Шашлык, хорош валяться, — подойдя к немцу, ткнул его ногой Мишка. — Вставай, пошли.
Диверсант, затравленно косясь на жуткого пацана, послушно поднялся и побрел вслед за Тамарой.
Когда часовой, обходивший дом, в котором разместился находившийся под подозрением в шпионаже фотограф, был обнаружен лежавшим на земле без сознания, немедленно подняли тревогу. По приказу Егорова схватили фотографа и до выяснения обстоятельств посадили под арест. Уже через пятнадцать минут после обнаружения незадачливого часового деревню принялись прочесывать частым гребнем, одновременно проводя обыск и в доме, в котором был определен на постой подозреваемый.
У фотографа ничего не нашли, зато к Егорову в колхозное управление, выполнявшее роль штаба, притащили пятерых в советской форме. Бойцы полковнику знакомы не были, но на вопрос, кто такие, признались, что разведчики, посланные капитаном Пономаренко по заданию особистов.
— Даа… Стареет Степаныч, — хмыкнул Егоров. — Раньше у него разведчики посерьезнее были.
Пристыженные вояки, опустив головы, сникли.
Пришедший в себя часовой рассказал, что, услыхав при обходе какой-то шорох, собирался поднять тревогу, но не успел. Все, что он успел понять — на него сзади кто-то прыгнул, и наступила темнота.
Утром, вздрючив личный состав и раздав указания, Егоров, прихватив с собой незадачливых разведчиков, отправился в расположение танкового батальона.
Встретившись с майором и представителями СМЕРШа и осмотрев прибывшее вооружение, они с Черных вернулись к нему в блиндаж. Выслушав доклад давно дожидавшегося его разведчика о грибниках, он вызвал к майору капитана разведроты.
— Стареешь, Степаныч, — пожимая ему руку, усмехнулся Егоров.
— Да и у тебя седины прибавилось, — в тон ему отозвался Пономаренко. — Чего приехал-то? Договаривались же до вечера.
— Да вот, разведчиков твоих тебе обратно привез. Хреновые у тебя разведчики оказались, Степаныч, прямо скажем, никуда не годящие разведчики, — глядя на входящих в блиндаж пятерых вояк со связанными за спиной руками, проговорил полковник.
— Эти что ль? — смерил Степаныч тяжелым взглядом шестую команду. — Дак это, Павел Константиныч, не разведчики пока. Это так, ясельная группа. Мои разведчики еще не вернулись.
— Хитер бобер, — рассмеялся Егоров. — Так это что же, ты на мне своих тренировать вздумал? Степаныч, а тебя ведь серьезно попросили.
— Дак я серьезно и выполнил. Лучших разведчиков к тебе отправил. Ростова с компанией. Вот погоди, явятся, поглядим, что скажут, — привычно подкручивая ус, спокойно отозвался Степаныч.
— Ростова? Это того, который планшет немецкий приволок? — Степаныч, довольно улыбнувшись, кивнул. — Ну поглядим, — хмыкнул Егоров. — А с этими архаровцами что делать станешь?
— А что с ними делать? Вон, Николаю Егорычу сдам, будет у него в пехоте пополнение, — проворчал Степаныч.