Сенокос был последним в этих владениях, и Хьюго готовился потрудиться, поскольку сам должен был сделать окончательный прокос. Для него специально оставили узкую полоску ярко-зеленой травы. Свита из замка рассыпалась по краям поля, служанки и слуги уже расстилали скатерти, выгружали большие кувшины с элем и доставали буханки хлеба и мясо. Намечались танцы, и в углу поля настраивали инструменты с полдюжины музыкантов, от них шел такой шум, будто от стаи кошек. Косари и их жены собрались на жаре задолго до полудня — ждали события. Они нарезали зеленых ветвей и сложили из них шалаш, куда поместили кресло для старого лорда. Ему помогли сойти с лошади и отвели в тень, а в это время Дэвид уже бегал по полю, отдавая распоряжения для праздника и стараясь ничего не упустить.
Для Хьюго заранее приготовили остро наточенную косу, и управляющий, ответственный за сенокос, стоял вместе со своей женой, одетый во все самое лучшее, и собирался передать косу молодому лорду. Хьюго спрыгнул с лошади и бросил поводья мальчику, а сам помог спуститься Элис. Рука об руку они направились к крестьянину и его жене; Элис ступала по длинным рядам свежескошенной травы, вдыхала сладковатый, пьянящий запах полевых цветов и ароматного сена. Новое зеленое платье приятно шуршало по стерне. Она повернула голову к солнцу и вышагивала с таким видом, будто шла по собственному полю.
— Сэмюэл Нортон! — радостно приветствовал Хьюго управляющего, когда они приблизились.
Мужчина стащил с головы шляпу и низко поклонился. Его жена присела в глубоком реверансе. Когда она выпрямилась, лицо ее было белым. На Элис она не смотрела.
— Доброе сено уродилось, — весело продолжал Хьюго. — Прекрасный урожай в этом году. Благодаря тебе, Нортон, мои лошади горя не будут знать.
Тот что-то забормотал. Прислушиваясь, Элис подалась вперед. И только она это сделала, как жена управляющего вздрогнула и непроизвольно отступила назад. Элис сразу остановилась и задала ей прямой вопрос:
— В чем дело?
Крестьянин покраснел и пояснил:
— Жена не совсем здорова. Ей не надо было приходить, но она настояла. Ей очень хотелось повидать вас, милорд и леди Кэт… — Он осекся и невнятно добавил: — Она плохо себя чувствует.
Женщина снова присела и начала пятиться назад, подол ее лучшего воскресного платья зашуршал по скошенной траве.
— Что такое? — небрежно обронил Хьюго. — Вы больны, миссис Нортон?
Белая как полотно женщина открыла рот, но не издала ни звука. Она только переводила взгляд с мужа на Хьюго и обратно. Однако на Элис она так и не взглянула.
— Простите ее, — торопливо проговорил крестьянин. — Понимаете, она нездорова, с женщинами это бывает, никогда не догадаешься, что у них на уме… Просто бешеные становятся. Сами знаете, какие они бывают, милорд, эти бабы. Жена думала повидать леди Кэтрин. И мы не ожидали…
Благостное настроение Хьюго мгновенно улетучилось.
— Чего это вы не ожидали? — зловеще нахмурился он.
— Нет-нет, ничего, милорд, — снова забеспокоился Нортон. — Мы не хотели никого обижать. Просто жена приготовила для леди Кэтрин подарок… счастливый талисманчик, в общем, женские глупости. Ну вот, она и надеялась увидеть госпожу и подарить, значит. И больше ничего.
— Я передам ей, — вмешалась Элис; она шагнула вперед и протянула руку; складки зеленого шелка заструились вокруг. — Дай мне свой подарок для леди Кэтрин, и я передам ей. Я ее самая близкая подруга.
Миссис Нортон вцепилась в небольшой мешочек, висящий на поясе.
— Нет! — воскликнула она с неожиданной энергией. — Я сама занесу его в замок. Этот пояс — реликвия, освященная святой Маргаритой в помощь женщинам при родах, а молитва святой Фелицате поможет родить мальчика. Он уже дюжину раз сослужил мне добрую службу. И леди Кэтрин обязательно должна получить его. Вам нужно иметь его, милорд Хьюго, для вашего сына. Я приду в замок и вручу его самой миледи.
— Дай его мне! — раздраженно потребовала Элис. — Я передам его леди Кэтрин вместе с твоими пожеланиями.
Она протянула руку, но миссис Нортон отпрыгнула назад, словно видела перед собой опасного зверя. Из толпы людей, мужчин и женщин, донеслось шипение — так шипит кошка, почуявшая опасность.
— Только не в ваши руки! — К миссис Нортон полностью вернулся дар речи, и голос ее звучал визгливо и резко. — В чьи угодно, но только не в ваши! Это святая реликвия, спасенная в сгоревшем аббатстве. Монахини хранили ее ради блага тех, кто выходит замуж. Ради блага женщин, которые ожидают детей, зачатых в браке, от своих мужей, на супружеской постели. А не для таких, как вы!