— Я научусь быть такой, как матушка, — шептала она. — Научусь быть такой, как матушка Хильдебранда.
Еще только раз она видела Тома. На следующий день после пострига она разговаривала с ним сквозь маленькое зарешеченное окошко в толстых воротах. Мягким и чистым голосом она сообщила, что стала Христовой невестой и что теперь никогда не познает мужчины. Она попросила его найти себе жену и обрести с ней счастье и пообещала молиться за них. А потом захлопнула окошко прямо перед его удивленным лицом. Он даже не успел проронить ни слова, закричать или заплакать, не успел протянуть ей медное колечко, которое носил для нее в кармане с того самого дня, когда обоим было всего по девять лет и они поклялись друг другу в верности.
Холодным утром своей новой жизни бывшая сестра Анна, дрожа, поплотней запахнулась в плащ, спустилась к реке, зачерпнула в ведерко воды и поднялась по тропке к хижине. Внимательно наблюдая, как девушка стоит на берегу, Мора предавалась воспоминаниям, но когда слезла по стремянке вниз и подошла к огню, то без единого звука, лишь кивком приказала ей наполнить котелок водой и поставить на огонь.
Ничего она не сказала и когда разделила маленький кусочек хлеба и разведенную водой вчерашнюю кашу. Они запивали еду из одной кружки, наполненной кисловатой, пахнущей болотом водой коричневатого цвета. Сестра Анна старалась подносить кружку ко рту той стороной, которой не касались губы Моры. Она успела отвыкнуть от неизбежной здесь антисанитарии. Мора все молчала, поглядывая на девушку из-под густых черных бровей. После завтрака Анна помыла тарелку, кружку и оловянную ложку и аккуратно положила все возле очага.
— Ну так что? — наконец произнесла Мора. — Что теперь собираешься делать?
Девушка посмотрела ей в глаза. Мысли о прошлом напомнили ей, кто она такая.
— Я должна найти другое аббатство, — заявила она. — Моя жизнь посвящена Христу и Его святой Матери.
Пряча улыбку, Мора кивнула и ответила:
— Да, сестрица. Но страдания посланы тебе для испытания веры, ведь другие тоже страдают. Ко всем приходит беда, все подвергаются проверке. С вашей стороны глупо было враждовать с лордом Хью и его сыном, но монастырям сейчас везде угрожает опасность. Король не прочь поживиться их богатством, а ваш Бог отвернулся от вас. Я так полагаю, что в пределах пятидесяти миль не найдется монастыря, который осмелится открыть тебе двери.
— Тогда я пойду дальше. Пусть будет больше пятидесяти миль, я отправлюсь на север к Дарему, если понадобится, или на юг к Йорку. Я приняла постриг и не могу жить в миру.
Мора взяла лучину из корзинки с хворостом, поковыряла в зубах и сплюнула в огонь.
— У тебя есть легенда? — с невинным видом поинтересовалась она. — Придумала про себя какую-нибудь байку?
Сестра Анна смутилась. Голова ее уже не так блестела, как прежде, на ней показался легкий пушок светло-каштановых волос. Она потерла затылок грязной рукой, и там осталось черное пятно сажи. От усталости темно-синие глаза на лице провалились. Она казалась совсем старухой, почти как сама Мора.
— Какая легенда? — спросила девушка, но тут же вспомнила, как трусливо бежала из монастыря. — О святая Мария, Матерь Божья…
— Если кто-нибудь видел, как ты удирала, твои дела плохи, — весело сказала Мора. — Вряд ли другая аббатиса встретит тебя с распростертыми объятиями, если узнает, что, почуяв запах жареного, ты дала деру, словно простой грешник.
— Я принесу покаяние и приму епитимью… — начала было Анна.
Мора недоверчиво фыркнула.
— А мне кажется, тебя выбросят за ворота в одной рубашке и тобой будет пользоваться всякий, кто пожелает. Ведь подумают что? Что ты шпионка или еретичка. Что лорд Хьюго тебе заплатил, а ты пообещала подслушивать, подсматривать и все ему докладывать. Они удивятся, как тебе одной удалось выбраться, возможно, обвинят в поджоге, или в колдовстве, или даже и в том и в другом. Ведь все напуганы; в стране нет монастыря, который нельзя обвинить в злоупотреблениях и интригах, и сейчас для них не самое подходящее время принимать новых членов, особенно тех, от кого попахивает пожаром. Ты погибла, сестра Анна! Ты нарушила свои обеты, твой монастырь теперь — тлеющие руины, над твоими сестрами надругались, они погибли или разбежались кто куда. Ну так что ты теперь будешь делать?