Оба супруга были так поглощены ребенком, что викарий начал задумываться, не искушают ли они судьбу. Вечером перед тем, как отправиться на отдых, он предложил жене пакт.
– Да, наш малыш прекрасен, – начал викарий, глядя на спящего в кроватке мальчика. – Но… Моя работа – доносить до людей Божьи заповеди. И я уже начинаю подозревать…
– Я понимаю, – прервала его жена. – Не сотвори кумира.
Викарий кивнул.
– Я виноват не меньше твоего, – продолжил он. – И намерен принять меры. По долгу служения мы с тобой влияем на наших ближних, как никто другой, поэтому нам самим следует быть гармоничными и ни в коем случае не зацикливаться на чем-то одном. Если отдых и пойдет нам на пользу, то в первую очередь как возможность изменить образ мыслей. Дорогая, давай пообещаем друг другу, пока мы в отъезде, избегать разговоров о Гэбриэле?
Хотя сын остался с бабушкой, которая глаз с него не спускает, миссис Барнс все равно переживала за его здоровье как последняя дурочка.
Итак, жена викария вновь принялась считать часы до встречи с сыном, мисс Эвелин улыбалась, предвкушая встречу со своим садом, зато в голове мисс Роуз шла напряженная работа мысли, а она была из тех, кто, попав в колею, остается в ней до упора.
– Я вообще не понимаю, как люди могут лгать! – объявила она вдруг. – Ну, разве что какой-нибудь несчастный пролетарий из страха перед начальством. Но люди нашего круга? Я знаю одну обеспеченную даму, которая хвасталась тем, что обвела вокруг пальца таможенника. Какой позор!
В этот самый момент у калитки, ведущей в гостиничный двор, появилась Айрис. Девушка постаралась не слишком приближаться к сидящим за столиком, однако не услышать, о чем они говорят, не могла.
– Боюсь, я не вправе судить окружающих, – ясным голосом школьной учительницы откликнулась миссис Барнс. – У меня-то никогда не было ни малейшего соблазна солгать.
«Разве не врунья?» – мелькнуло в голове у Айрис, которая вымоталась настолько, что готова была рухнуть без чувств. Чтобы добраться до гостиницы, ей потребовалось собрать в кулак всю волю до последнего атома. Нервы гудели, как готовая лопнуть струна. Как ни жаждала Айрис попасть в тишину собственной комнаты, прежде чем подняться вверх по лестнице, ей нужно было хоть чуть-чуть передохнуть. Чувствуя, что каждый мускул молит о пощаде, она упала на ближайшую скамью и закрыла глаза, подумав только: «Если они со мной заговорят, я заору!»
Сестры Флад-Портер переглянулись и поджали губы. Даже в добрых карих глазах миссис Барнс не было видно ни капли тепла – она больше других пострадала от дурных манер и бесцеремонности тусовки. Молодежь вела себя так, словно они выкупили гостиницу целиком, а все остальные – просто незваные гости. Наглые молодые люди требовали от прислуги особого отношения и не стеснялись добиваться его с помощью чаевых. Это задевало других гостей, которые честно оплатили свое путешествие в туристическом агентстве и имели все основания полагать, что в цену входит и сервис. Тусовка монополизировала бильярдный стол, захватила лучшие места в обеденном зале. Пищу им тоже приносили раньше других; доев полуостывший ужин, остальные гости обнаруживали, что молодежь израсходовала на душ всю горячую воду, так что им доставалась еле теплая. Даже викарий почувствовал, что теряет свою обычную доброжелательность. Как он ни старался списать все на присущую молодости особую витальность, в тусовке далеко не всех можно было назвать юнцами.
К несчастью, среди так называемых друзей Айрис были и такие, которыми Англия вряд ли могла бы гордиться. Учитывая, что одну девушку в купальнике не очень легко отличить от другой, миссис Барнс пришла к выводу, что все они одного поля ягоды и приехали сюда только пьянствовать да совокупляться. Откровенные наряды задевали ее скромность, а шум по ночам не давал заснуть. Потому-то она и была так обрадована перспективой провести последние два дня в покое, наслаждаясь окружающими видами и приятной компанией. И тут вдруг оказалось, что развязные молодые люди еще не убрались восвояси – одна особа здесь, а где одна, там и остальные.
Миссис Барнс отчасти выделяла Айрис из остальной тусовки – девушка была симпатичной, и за ней повсюду таскался мужчина с бабьей фигурой. Впрочем, поскольку мужчина был женат, это не делало ей чести. Однако сейчас она выглядела такой измученной, что довольно скоро миссис Барнс ощутила укол совести – человеку явно нужно было сочувствие.