Он медленно шёл по знакомой тропинке, и с каждым шагом груз с плеч будто становился легче. Он вспоминал лица Нины и Русланы, их смех, ту тихую радость, которую испытывал в их обществе. И он понимал, что все эти годы, пытаясь убежать от боли прошлого, он бежал и от возможности настоящего счастья. Милиция была щитом, но она же стала и клеткой.
И на сей раз решение пришло быстро, почти само собой - восстановиться в институте и идти по медицинской стезе. Та самая стезя, которую он когда-то с горечью покинул. Мысль об этом уже не вызывала боли, а, наоборот, ощущалась как возвращение домой, к самому себе, к тому юному парню, который верил, что может спасать людей, а не просто раскрывать преступления. Это было не отступление, а долгожданное возвращение на свой путь.
Приняв это решение, он почувствовал, как с плеч свалилась огромная тяжесть. Он подошёл к машине, взял трёхлитровую банку с капроновой крышкой, в просторечии «японец», и пошёл пешочком на пасеку к деду Кондратию за мёдом.
Идти надо было километра полтора по лесному бездорожью. Он шёл неспеша, прогулочным шагом, впервые за долгое время никуда не торопясь. Теперь можно было позволить себе роскошь просто идти и смотреть по сторонам. Замечать, как солнечные лучи пробиваются сквозь золотистую листву, как суетятся букашки в траве, как пахнет мхом и влажной землёй. Он чувствовал себя заново рождённым. Казалось, даже дышится теперь по-другому - полной грудью, без привычного спазма напряжения в солнечном сплетении.
Сначала отдых на море с девчонками, а потом - новая жизнь. Новая старая жизнь. «Успею, - думал он. - Сдам какие-то дисциплины, вольюсь в учёбу. Новые люди, новые знакомства...» Мысль о том, что ему снова придётся сесть за студенческую скамью, вызывала не страх, а скорее любопытство и даже предвкушение. Он шёл по лесу, и будущее, которое ещё утром казалось туманным и пугающим, теперь виделось ясным и полным света.
Дед Кондратий был стариком с неопределённым возрастом. Сколько его помнил Артём, столько он и был в одном состоянии - седой, крепкий, с руками, исчерченными морщинами и следами пчелиных жал. Завидев Артёма издали, дед взял защитную сетку и зашагал навстречу.
Не доходя до деда метров десять, Артём, улыбаясь, приветствовал его:
- Здравствуй, дедушка! Здравствуй, начальник медового царства!
- Привет, Артёмка! На-ка, одень, - дед протянул ему запасную сетку. - А то у меня девочки целомудренные, любят токмо меня. Не посмотрят, что ты молод и статен, закусают до смерти. Кто тогда деду Кондрату помогать-то будет?
- Я тебе всегда буду помогать, но уже в другом качестве, - Артём надел сетку, и мир вокруг приобрёл зеленоватый оттенок. - Увольняюсь я, дедушка, из милиции. Больно я неудобен начальнику. Пойду я в медицину, и помощь моя будет с этой стороны.
- Да я особливо-то и не волнуюсь, - усмехнулся дед, поправляя улей. - Днём на моей защите мои девушки, а ночью - два друга, они-то чуют за километр чужого. Сразу лаем мне сообщают: «Готовсь, хозяин, к гостям незваным». Тогда я вооружаюсь своей старенькой берданочкой. А добрым людям мы завсегда рады. Вот тебя же и не облаяли, и не покусали.
- Так я почти здесь свой, каждый месяц к тебе за мёдом езжу. Уж очень он хорош. Как восстановлюсь в меде, приеду зимнюю закупку делать на всю семью. В этот раз почти в два раза больше брать буду. Как, мёда хватит?
- Не сумлевайся, мёда ноне пропасть, - приговаривал дед, приступая к наполнению банки. - Хорошо пасеку разместил, да и разноцветье весеннее было дружным, а тут и клеверок подоспел. Так что приезжай и добрых людей с собою приводи. Мёда всем хватит.
Артём стоял и смотрел, как густой, янтарный мёд медленно стекает в банку, и думал о том, как странно поворачивается жизнь. Всего пару часов назад он был следователем, а теперь - почти студент, стоящий на пасеке и строящий планы на будущее. Будущее, которое вдруг снова стало пугающим и бесконечно притягательным. Он чувствовал себя так, будто заново родился. В кармане по-прежнему лежало то самое кольцо, но теперь оно больше не было символом боли. Оно стало напоминанием о том, что даже самые горькие ошибки могут привести тебя к тому, что по-настоящему важно. Он взял тяжелую банку, поблагодарил деда и пошёл обратно к машине, ощущая под ногами не просто землю, а твердую почву своей новой, только начинающейся жизни.
Глава 5. Жизнь Нины до Артёма
Я всегда знала, что отличаюсь от других. Не в характере - нет, я была обычным ребёнком: любила играть в куклы, бегать по лужам и слушать сказки на ночь. Отличие было в моём лице, а точнее - в нём. Нос был моим крестом с самого детства, некрасивым, расплывшимся пятном на фоне вполне милых черт. Помню, как в шесть лет, разглядывая своё отражение в витрине магазина, я впервые ощутила странную тяжесть на душе - смутное понимание, что я не такая, как все эти улыбающиеся девочки с обложек журналов.