Джон рассмеялся так, словно Антонио отмочил какую-то ужасно смешную шутку. Гости одобрительно загудели. Если бы не все присутствующие и не куча условностей окружающие их, он бы вцепился негодяю в глотку и не выпустил бы до тех пор, пока тот не издал последних выдох.
— Ну, будет вам право, — фальшиво протянул Фридман. — Давайте лучше выпьем виски. Один из лучших в моей коллекции, заметьте!
Хозяин церемонии подал какой-то знак слугам, и те тут же принялись разносить бокалы с искрящимся напитком.
Антонио было не по себе. Угроза раскаляла воздух, мешая ему дышать. Он чувствует ее кончиками пальцев. Самое время убираться отсюда. И надо
позвонить Мануэле. Ей тоже пора убираться из Мексики. Антонио залпом осушил поднесенный бокал. В горле пересохло, и он почувствовал внезапный приступ тошноты. Чертов желудок имел свойство давать о себе знать в самый неподходящий момент.
— Воды, будьте добры, — обратился он к проходящему мимо лакею.
Тот кивнул, бросив беглый взгляд на хозяина. Нет, пожалуй, он обойдется сегодня без воды. Пора сваливать. Антонио церемониально промокнул рот белоснежной батистовой салфеткой.
— Прошу прощения, господа, — как можно беззаботней заулыбался он, чувствуя, как лоб вдруг покрылся испариной. — Благодарю за чудесный ужин, вынужден вас покинуть… — Он попытался встать, но перед глазами все начало стремительно расплываться. Ноги прогнулись, словно внезапно стали поролоновыми. Рука рефлекторно схватилась за холодный метал, но пальцы ослабели настолько, что не смогли удержать рукоятку, и оружие с грохотом упало на лакированный паркет. Перед глазами мелькнула хрустальная люстра, неприятно яркая и отвратительно радостная. Откуда-то издалека он почувствовал тупую боль в затылке. И в голове очень четко вспыхнула красным картинка восьмилетней давности — вот он в аэропорту и уже прошел регистрацию на рейс, вот оглянулся, чтобы в последний раз улыбнуться Тому, и Том улыбается ему в ответ и его губы шевелятся, словно он тихо что-то ему говорит. Антонио тоже мысленно говорит ему, что очень любит, и смело идет вперед, потому что завтра…
Завтра… — пульсирует в голове. Расплывается… Исчезает… — Отравили. Суки.
23
Первой мыслью, когда он пришел в себя, было возмущенное: «Испачкали МОЙ костюм?!» Она просто прострелила его сознание получше всякого нашатырного спирта — белоснежный кашемировый костюм ручной работы из инициальной ткани, которую специально для него произвели в «Holland & Sherry», был безнадежно вымазан в каком-то дерьме! Антонио так потрясло это открытие, что он даже не сразу понял, где находится и почему руки крепко привязаны к спинке неудобного стула. Его затрясло от гнева. Наверное, если бы сейчас сюда вошел вандал, посмевший осквернить его любимый костюм, он бы убил его взглядом насмерть. Кстати, о помещении... И это была его вторая мысль... Он осмотрелся. Тусклая лампочка под потолком не могла осветить все пространство, поэтому четкого представления о его размерах не давала. Окон тоже не было. Судя по черным плесневелым разводам на видимой стене и спертому воздуху — подвал. Он попытался освободить руки — бесполезно. Ноги тоже привязаны. Антонио глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Главное не паниковать. Не отравили, оставили в живых, значит, зачем-то нужен. Впрочем, зачем — понятно. Антонио попытался вспомнить последние события перед тем, как потерял сознание. Встреча у Фридмана. Отличная подстава от «компаньона». Черт, и зачем он вообще поперся на этот гребаный обед! Антонио ядовито ухмыльнулся: честное слово, Джон допустил серьезнейший промах — лучше бы он его убил там, в столовой. Фридман плохо знает, с кем связывается. Если Гарсиа решил отойти от дел, то это не значит, что он остался без связей. Еще раз попытался высвободить руки или ноги — безрезультатно. Чертовы веревки, ни туда, ни сюда, они так стянуты, что конечности занемели. Антонио осматривал пол, пытаясь придумать, чтобы такое приспособить для освобождения. Но как назло Фридман совершенно случайно ничего ему не оставил — ни стекла, ни ножа, ни еще чего-нибудь режущего и колющего. Антонио грязно выматерился.
За спиной что-то щелкнуло и дверь открылась.
— Синьор Гарсиа, — расплывался в счастливой улыбке Фридман.
Антонио холодно глянул на бывшего компаньона и спокойно сообщил:
— Вы даже не представляете, во что ввязались, Джон.
— Угрожать в вашем положении? — фыркнул тот.
Антонио утомленно закатил глаза и усмехнулся:
— Хотите об этом поговорить?
— Я хочу поговорить о другом, синьор Гарсиа.
— А я хочу курить, — недовольно скривился Антонио и повел плечами, всем своим видом показывая полное пренебрежение к сложившейся ситуации.
— Решили кинуть меня и всех наших компаньонов? Не выйдет, друг мой. По крайней мере, без небольшой компенсации, — слащаво улыбнулся американец.
Антонио лишь вскинул брови и сделал вид, что ему не интересно.
— А если хотите перейти сразу к делу, то я только за. — Он поднес к лицу Антонио какую-то бумагу. — Вам нужно всего лишь чиркнуть вооот тут.
— Вы хотите, чтобы я заверил ваше завещание? — криво усмехнулся Антонио. — Оно вам может понадобиться в ближайшем будущем.
— Не совсем так, синьор Гарсиа… Мне нужны всего лишь навсего ваши активы.
— Фридман, вы утомили меня, — бросил Антонио.
— Так это же отлично! Мне нужны деньги, вам нужна свобода. Давайте быстро решим наши дела и расстанемся друзьями!
— Мне бы не хотелось вас расстраивать, дорогой Джон, но денег уже нет. Буквально на днях я всё перевел в один благотворительный фонд. Вы немного опоздали.
Лицо Фридмана сначала вытянулось, а потом он зашелся в приступе гомерического хохота.
— Шутник, право, — никак не унимался он. — Благотворительный фонд, значит? Всё перевел? Ха-ха-ха, очень смешно!
— Да, не поверите, всю жизнь мечтал заниматься благотворительностью, — с издевкой вздохнул Антонио.
Джон побагровел:
— А мне плевать, кто что куда перевел! Мне нужны мои деньги!
Антонио рассмеялся.
От бессилья Фридман пару раз ударил его по лицу. Антонио зажмурился и тряхнул головой, пытаясь совладать с ноющей болью. Почувствовал привкус крови во рту, по губам и подбородку потекло и быстро закапало на некогда белую рубашку.
— Ты отзовешь деньги! Слышишь, ты немедленно отзовешь деньги! — С каждым словом на него обрушивался удар — по голове, животу, груди, ногам. Антонио жмурился, стонал, кусал губы и... истерически смеялся. Его веселила эта бессмысленная злоба, эта глупая беспомощность. От боли сводило мышцы, перед глазами плыли круги, а в ушах все громче и громче начинало гудеть. Стул, к которому его привязали, опрокинулся и он больно ударился затылком о каменный пол. В следующую секунду кто-то засадил ему ногой по челюсти.
Твою мать, — подумал он, сплевывая выбитый зуб.
— Погодите, — приказал Фридман.
Антонио краем сознания понял, что мужчина был в камере не один. Он тряхнул головой, пытаясь сфокусировать взгляд на расплывающемся пятне.
— У меня есть другая хорошая идея, — сел перед ним на корточки Фридман, кончиком ногтя скидывая с брюк прилипшие пылинки. — Вы же, синьор Гарсиа, один из самых богатых латиноамериканских идальго, да? А как вы думаете, сколько будет стоить жизнь одного вашего очень хорошего знакомого?
Антонио закрыл глаза и беззвучно выдохнул. Ни один мускул не дрогнул у него на лице, но его начинало трясти.
— Сначала я подумал о вашей прекрасной женщине, — продолжал Фридман, — Но она так далеко. И потом… У вас оказывается есть кое-кто намного ближе, не правда ли? — мерзко улыбнулся он.
Антонио изо всех сил старался выровнять дыхание. Он ненавидел терять контроль.
— Вы хотите, чтобы я дал вам время подумать? — ласково ворковал Фридман. — Ну что же, извольте. Только я хочу вас сразу предупредить, синьор Гарсиа, чем дольше вы будете думать, тем больше развлечений придумают мои ребята с вашим голубком. — Он усмехнулся. — У него сегодня будет очень жаркая ночь.