Он обхватил меня рукой, и снова поднёс бутылку к моему рту. Я сделала глоток, и продолжила:
– То есть, ты считаешь, что я смогу врать ему, как ни в чём не бывало?
Он хмыкнул:
– Скажи мне одну вещь – он знает про Тео всё?
Я замолчала.
– Значит, нет, – вынес вердикт босс, – Почему?
Подумав пару секунд, я честно призналась:
– Он помнит меня девчонкой, круглой отличницей, любимицей всей школы. Как я могу ему рассказать, чем я занималась? Это его уничтожит.
– Может да, а может, и нет, – протянул Саша.
– Не знаю, – вздохнула я.
– На самом деле, ты не рассказала ему, потому что это уничтожит тебя. Пока он видит в тебе идеальный образ хорошей девочки, ты сама веришь в это.
– Да ты прям психолог, – буркнула я.
– Я не психолог, просто прожил немного дольше тебя, – он отпил из бутылки, и продолжил, – Вы, женщины, постоянно придумываете себе какой–то идеал и стараетесь ему соответствовать. Проблема в том, что рано или поздно идеалы рушатся, и тогда ваша сущность всплывает на поверхность.
– Спасибо за комплимент, – недовольно проворчала я, – Ты только что ненавязчиво назвал меня шлюхой. Снова.
Саша громко расхохотался, отчего я затряслась на нём. Потом он выдал:
– От того, что ты изменяешь мужу, ты не становишься шлюхой, – он вздохнул, – Просто так сложились обстоятельства.
– Успокоил, – фыркнула я.
Он вздохнул и подвинул меня рукой. Потом потянулся к моему мобильнику, взял его в руку и нажал на круглую кнопку. Экран загорелся, оповещая о непрочитанных сообщениях и не отвеченных звонках. Когда он ввёл пароль и разблокировал телефон, я не сдержала вопль отчаяния:
– Как ты догадался?!
Он хмыкнул, набирая что–то на экране, а потом поднял глаза на меня:
– Алиса, ты мать. Какой ещё у тебя может быть пароль, если не имя твоего ребёнка?
– Дата рождения, например, – буркнула я, – Что ты пишешь?
– Пишу Никите, что с тобой всё в порядке, и ты позже объяснишь.
Посмотрев на него, как на явление Христа народу, я сглотнула.
– Зачем?
– Так будет правильно.
Отправив от моего имени эсэмэску моему мужу, он снова принял прежнюю позу и притянул меня к себе, продолжив приговаривать виски.
– Мне кажется, что я героиня какого–то неудачного любовного романа, – выдала я, покорно устраивая голову у него на груди.
Саша снова заржал, и я недовольно зашипела:
– Тише ты, нас услышат.
– Не услышат. Это отдельное крыло в доме.
– Зачем стоить в доме отдельное крыло? – задала я тупой вопрос и нахмурилась.
– Скорее всего, для гостей. Мне, в общем–то, всё равно, – хмыкнул он, – Но в данной конкретной ситуации это нам на руку.
– Не то слово, – пробормотала я.
Саша замолчал, в очередной раз, прикладываясь к бутылке.
– Саш, – протянула я.
– Ммм, – промычал он в ответ.
– Почему ты взял меня на работу?
– Ты мне понравилась.
– Чем?
– Всем, – коротко ответил он, ставя бутылку на пол.
– Я же тебе грубила и обозвала тебя козлом, – сказала я с улыбкой, вспоминая.
– Это завело меня ещё больше, – он фыркнул, – До тебя меня называли козлом только в одном случае.
– В каком? – я повернулась к нему с интересом.
– Когда я вызывал такси среди ночи.
Я залилась краской, и он расплылся в довольной улыбке. Поцеловав меня в лоб, он снова развернул меня спиной к себе.
– Значит, мне, можно сказать, повезло, – протянула я.
Он непонимающе хмыкнул. Я пожала плечами:
– Мне ты такси ни разу не вызывал. Кстати, как твой Бентли?
– Скучает по тебе, – я невольно улыбнулась, – И такси я тебе всё–таки вызвал. Недавно.
– Ну, в сложившихся обстоятельствах, я всё равно не могу назвать тебя козлом.
Я снова нахмурилась, и повернула голову, посмотрев на свой мобильник. Он замолчал, и спокойно лежал на полу, рядом с Сашиной ногой.
– Всё в порядке, – крепкие руки сгребли меня в охапку, и прижали к себе со всей силы.
– Мне кажется, я не выдержу всего этого, – выдохнула я, зарываясь лицом ему в шею.
– Выдержишь. Ты сильная. Уж я–то знаю, – тихо сказал он. А потом отстранился и посмотрел на меня с улыбкой, – Ты слышала про Роберта Рождественского?
– Это писатель? – спросила я с интересом.
– Нет, поэт. У него есть замечательные стихи. Недавно наткнулся в библиотеке, и почему–то сразу вспомнил о тебе.
– Поделишься?
Саша снова прижал меня к себе, и начал спокойно читать у меня над ухом.
Будь, пожалуйста, послабее.
Будь, пожалуйста.
И тогда подарю тебе я чудо запросто.
И тогда я вымахну – вырасту, стану особенным.
Из горящего дома вынесу тебя, сонную.