В 1971 г. заработал первый в мире адронный коллайдер - Пересекающиеся накопительные кольца (ПНК). Тогда уже действующий в ЦЕРНе протонный синхротрон (ПС) ускорял пучки протонов до 28 ГэВ, после чего система впрыска сгоняла их в одну из пары кольцевых ячеек. Там они и «складировались», то есть система запускала внутрь частицы в строго определенные моменты времени, чтобы группы протонов летали вплотную, но не вставали друг у друга на пути. Это как хорошо настроенный светофор - подает машинам разрешающий сигнал через заданные промежутки времени, чтобы не возникало заторов и движение шло постоянным потоком. Благодаря «складированию» протонные пучки в накопительных кольцах увеличивают свою светимость, или, другими словами, число столкновений на единицу площади, которое зависит от интенсивности пучка. В этом плане пучок напоминает очередь из автомата: чем чаще следуют выстрелы и чем точнее прицел, тем быстрее цель будет поражена. Высокая частота столкновений повышает шансы на поимку маловероятных событий, таких как рождение редких видов частиц.
Вскоре после запуска ПНК сотрудники ЦЕРНа решили опробовать оригинальный метод увеличения светимости, так называемое стохастическое охлаждение. Его изобрел голландский физик Симон ван дер Мер, отвечавший в ЦЕРНе за направляющие магниты. Новый способ давал возможность ужать пучки до компактных сгустков, что позволило бы упаковать их в кольце гораздо плотнее. Главное - понять, как далеко частицы удаляются от центра своей группы, и вернуть их обратно в «стадо», если они от него отбились. Благодаря такой корректировке разброс в пучке уменьшается, и он «охлаждается» до более плотного состояния, освобождая место для своих соседей и увеличивая тем самым светимость. Находка ван дер Мера оказалась для коллайдеров настолько полезной - вместе с увеличением светимости проложив дорогу к эпохальным открытиям, - что в 1984 г. ученому присудили Нобелевскую премию по физике (вторым лауреатом стал итальянец Карло Руббиа).
Поглядывая на набирающий силу ЦЕРН с его современными, более совершенными методами, Вильсон настаивал на необходимости модернизации ускорителя в «Фермилабе» и мечтал хотя бы о двукратном повышении его эффективной энергии. Понятно, что за этим стояло. Недавние успехи теоретиков, которым удалось объединить электромагнетизм и слабые взаимодействия в рамках единой квантовой теории, положили начало погоне за предсказанными массивными частицами. Возможность прочесть один из красивейших отрывков природной поэмы единства заставила целое поколение экспериментаторов пойти в «Фермилаб», ЦЕРН, куда бы то ни было, лишь бы принять участие в кропотливом разборе гигантского склада данных, полученных на невиданных энергиях.
Стандартная модель электрослабого объединения, независимо предложенная в 1967 г. Стивеном Вайнбергом и Абдусом Саламом, предсказывает вдобавок к хорошо известному безмассовому фотону существование четырех новых массивных бозонов. Два из них, W+ и W-, служат переносчиками в слабых процессах с зарядовым обменом (например, взаимодействие с участием электронов и нейтрино или позитронов и антинейтрино). Третий, Z°-бозон, передает силу в нейтральный процессах. Эта частица впервые появилась в работе Глэшоу, который добавил ее, чтобы получить математически согласованную теорию, хотя до этого нейтральные слабые токи никто не видел. Все вместе W+, W- и Z° называются промежуточными векторными бозонами. Слово «векторные» отражает их специфические свойства при преобразованиях. Четвертая предсказанная частица - бозон Хиггса. Посредством спонтанного нарушения симметрии (о нем говорилось в главе «В поисках теории всего сущего») она придает массу W+, W- и Z°-бозонам, а также кваркам и лептонам.
Набросанный Вайнбергом и Саламом сценарий не обещал, что поиск новых бозонов будет легким. При достаточно высоких температурах (например, в первые мгновения после Большого взрыва) симметрия, согласно теории, сохранялась, и W- и Z-бозоны тоже были безмассовыми. Но стоило температуре опуститься ниже критического значения (как это имеет место сегодня), из-за спонтанного нарушения первоначальной симметрии бозоны обзавелись внушительной массой. Значит, чтобы их зарегистрировать, нужны были мощнейшие мировые ускорители с наилучшими энергетическими характеристиками.
В 1970 г. трое отважных экспериментаторов - Карло Руббиа (тогда сотрудник Гарварда), Альфред К. Манн из Пенсильванского университета и Дэвид Клайн из Университета Висконсина - сделали в «Фермилабе» первую попытку найти W-бозон. За свое предприятие группа HPWF (по первым буквам университетов и «Фермилаба») принялась в лаборатории нейтрино. Геодезический купол этого металлического шалаша во время дождей сильно протекал, и пол превращался в мутную жижу. Исследователям подчас приходилось шлепать по грязным лужам, пробираясь к экспериментальным установкам. Из-за экономии средств, которой был озабочен Вильсон, рабочая обстановка напоминала один из нижних кругов в концепции Данте.