- Ну, как ты? – поинтересовалась мать, едва увидев родного сына.
По ее мокрым глазам Максим понял, что она плакала. Его отец стоял с невозмутимым выражением лица, по которому трудно было догадаться, что тот испытывал в эту секунду.
- Нормально, мам. Вы как?
Елена разрыдалась, уткнувшись сыну в жилетку.
- Ничего, ничего страшного не случится. Мама, слышишь?
Но мама не слышала. Она нежно обняла сына, словно прощалась с ним навсегда. К ним подошел Виктор.
- Лен, слышишь, что тебе сын говорит? Все будет хорошо. Мы обязательно подадим апелляцию.
Женщина отпрянула от сына и повернулась лицом к супругу.
- Апелляцию? Ты так говоришь, будто уже все известно. Еще ничего неизвестно, слышишь! – закричала она и принялась колотить своего мужа кулаками в грудь.
Виктор обнял жену и сильно прижал к себе. Максим посмотрел на своих родителей и молча сел на единственный стул в кабинете.
- Пап, не нужно никаких апелляций. Лучше не будет. Надо признать, что они победили. Они хотели посадить меня, у них это получилось, - сухим тоном сказал Максим.
Елена вырвалась из объятий мужа, повернулась к сыну и влепила ему звонкую пощечину.
- Замолчи! Слышишь, замолчи! Ничего еще не решено, - сказала она и после этих слов снова разрыдалась.
В комнату зашел конвоир, который все это время стоял в коридоре под дверью и подслушивал.
- Вам необходимо выйти, - настойчиво попросил он.
Заметив, что родители подсудимого пытаются что-то возразить, он приоткрыл шире дверь и кивком головы указал им на выход.
- Не усугубляйте, пожалуйста, - попросил он.
Елена и Виктор послушно вышли, оставив сына в одиночестве.
Через пятнадцать минут их всех пригласили в зал заседаний. Проходя мимо родителей Сережи, Елене жутко хотелось наброситься на них с кулаками. Вместо этого она с презрением посмотрела им обоим в глаза. Хоть и разделяла их горе.
***
Судья достаточно долго зачитывала приговор. Все то время, которое тянулось неумолимо долго, все присутствующие стояли и слушали монотонную речь судьи с опущенными головами.
Максиму дали 4,5 года. Приговор вступал в силу своего действия, начиная с сегодняшнего дня. Сторона обвинения была неслыханно рада. Хотя, что это изменит? Сережу уже не вернешь.
ЭПИЛОГ
Зима была морозной. Не такой, как изначально ее прогнозировали. В царстве Снежной Королевы царил настоящий карнавал. Несколько дней, ни на минуту не переставая шел снег. Транспортные сообщения: главные артерии города, улицы и проспекты оказались парализованными. Местные власти буквально умоляли водителей не выезжать в город на личном транспорте. Но никто не внимал их просьбам. Тем более, что и наземный транспорт ходил с очень серьезным отклонением от штатного расписания. В эти дни самым ходовым товаром были дворовые лопаты, которые резко взлетели в цене. Ими расчищали дорожки и тропы около подъездов. А водители пытались откопать свои автомобили. Были случаи, когда после часовой работы лопатой, под толщею убранного снега оказывался чужой автомобиль.
Абсолютно во всех общеобразовательных учебных заведениях были приостановлены занятия. Школьники, отправленные на вынужденные каникулы, которые должны были продлиться до отдельного распоряжения администрации школ, лепили во дворах снеговиков, строили форт-посты и устраивали настоящие снежные баталии. Чувствовалось приближение настоящего Нового года: со снежным хрустом под ногами, мандаринами, нарядной елкой и сосной. Практически все жители города были неслыханно рады наступившей зиме. Снег не часто, чтобы вот так вот, выпадал за последние несколько лет. Вечером, идя дворами, в отдельных окнах можно было заметить броские разноцветные огоньки гирлянд. И от этого у всех заметно улучшалось настроение.
***
Максим услышал стальное лязганье дверным засовом и перевернулся на другой бок. Сейчас в камеру снова подселят новенького. До обеда еще рановато, а утренняя прогулка уже закончилась. В камеру зашел охранник.
- Степанов, на выход! – сурово скомандовал он.
- С вещами? – с долей иронией поинтересовался Максим, который прекрасно знал, что бывает за подобного рода шутки.
Охранник явно не собирался разделять с заключенным его юмор, поэтому еще раз громко повторил свою команду.
- На выход!
Другие заключенные, преимущественно одного возраста с Максимом, потревоженные его громким возгласом, заерзали у себя на койках.