- Начальник, а можно так не орать?
Охранник выхватил дубинку и замахнулся ею на парней.
- Воу-воу, полегче! Мы тебя всего лишь культурно попросили, в чем вопрос? – спросил Ушлый.
Из-за оттопыренных в разные стороны ушей, его сокамерники дали кличку «Ушлый».
Максим Степанов, свесив ноги вниз сверху двухъярусной шконки, неумело спрыгнув на пол, едва не растелившись на нем. Трое ребят, с которыми Максим в одной камере мотал свой срок, заржали как не в себя. И хотя, за те чуть больше полгода, которые он провел здесь, Максим уже полностью смирился с их повадками, он все равно никак не мог привыкнуть к своим соседям. Не знал, чего от них можно ожидать.
Двое из трех ребят (Максим был четвертым), «Спелый» и «Ромыч» отбывали наказание за разбойное нападение на продуктовый ларек, который они подчистую обчистили. «Ушлый» мотал срок из-за своей тупости. На воле он был грузоперевозчиком. Друзья попросили его помочь перевезти вещи из квартиры. В строго назначенное время, непонятно, правда, почему поздно вечером, он приехал по указанному адресу. Остался ждать в машине, пока ребята грузили вещи. Собственно говоря, он даже не видел, что те грузят. Его дело было только доставить груз по другому адресу, получить за это свои бабки и дело с концом. Впрочем, как выяснилось впоследствии, его друзья обнесли квартиру какого-то частного предпринимателя. Попались все, в том числе и Саша, то есть «Ушлый».
Перед тем, как выйти из камеры, Максим спросил конвоира, куда его ведут. Но ответа так и не дождался.
- Лицом к стене, - приказал охранник, закрывая тяжелую дверь камеры на засов, а потом и на ключ. – Руки за спину! Вперед!
Максим решил, что с ним больше не стоит, о чем-либо разговаривать. Себе же дороже. В другую смену работал другой конвоир, более отзывчивый и доброжелательный. Этот же, наоборот, вечно сердитый и злой.
- Возможно, у него просто не велосипеда, - говорил он своим сокамерникам. Но те, видать, не читали «Каникулы в Простоквашино» и поэтому не оценили шутку Максиму. Да и вообще, они не воспринимали интеллигентный юмор. Им бы про сиськи, письки говорить. Вот это был их уровень. От этого они, как сами говорили, «перлись, шо аж пердануть хотелось». Естественно, что Максим, будучи воспитанным в благополучной семье, не воспринимал все их шалости, наряду с их пошло-черным юмором. Но приходилось как-то мириться со всем этим. Другого выбора у него не было.
Пройдя по длинному тюремному коридору, они спустились вниз по лестнице и направились в сторону комнаты для свиданий. За эти долгие полгода, проведенные в тюрьме, Максим бывал здесь три раза. Дважды к нему наведывалась одна мама. И один раз вместе с отцом.
«А они постарели» - на каждой их встрече Максим отмечал для себя изменения в них. Мама, каждый раз, когда сын входил в комнату, ударялась в слезы, а отец, приехавший проведать сына всего один раз, был малоразговорчивым. Максим понимал, что отец в разговоре с сыном боялся дать себе слабинку и разреветься, словно малое дитя. Поэтому он всегда внимательно слушал, что рассказывал ему сын.
«Неужели, снова родители приехали? Ведь они только недавно у него были. Что-то они зачастили», - подумал про себя Максим.
Конвоир сопроводил его до комнаты для свиданий, приказал парню снова повернуться лицом к стене, после чего отпер дверь и разрешил Максиму войти внутрь.
Когда Максим зашел, то замер в оцепенении. Он не поверил своим глазам. Перед ним находился тот, кого он меньше всего надеялся увидеть. Мир вокруг замер, время, казалось, остановилось. Максим не мог поверить своим глазам. Он почувствовал, что еще чуть-чуть и он заплачет. Но парень сумел взять себя в руки.
Вместо того, чтобы подойти ближе и сесть напротив, Максим развернулся к двери и трижды стукнул по ней кулаком. За дверью послышалось звонкое лязганье ключами. Наконец, дверь открылась. Всем своим суровым видом охранник дал понять, что не намерен терпеть приколы Максима.
- Что еще? – решил уточнить он.
- Свидание окончено, - громко сказал Максим, чтобы его услышали. Потом вышел в коридор и без приказа повернулся лицом к стене, заведя руки за спину.
Конвоир пожал плечами, закрыл дверь и повел заключенного обратно в его камеру. Только сейчас, когда до камеры оставалось несколько метров, Максим заплакал. Он повернулся к своему конвоиру и тот понял, парня нельзя сейчас заводить к сокамерникам. Они его не поймут. Он оставил парня одного в коридоре, а сам отошел чуть в сторону. Через пять минут Максим успокоился и жестом руки дал охраннику понять, что готов зайти в свою камеру.