Подождав, когда машинка закончит свою работу, я вымылся с мылом, чисто, даже уши влажной губкой протёр. Потом вынул из машинки бездыханную шкуру и тут же развесил, прицепив прищепками к верёвке. Поплыл запах мокрой кошачьей шерсти. И от меня, и от шкуры. От шкуры больше. Свои маленькие вещички повесил на полотенцесушитель, вытерся сам и подумал, как одеваться. Оделся, примерил, где должен начинаться хвост, разделся, и ножом проделал отверстие, распоров шов сзади голубеньких лёгких шорт. Дед, кстати, нашёл шорты, в которых Майка ходила, когда была такая же, как я сейчас. Подошли идеально, я только подпоясался ремнём, чтобы не спадали. Плавки решил не надевать. Во-первых, девчачьи, во-вторых, не хотелось дырявить.
Осмотрел себя в зеркале. Хвост, уши, всё на месте, одежда сидит нормально, с поясом, вообще, замечательно.
- Сушись тут, - сказал я шкуре, и вышел из ванны. Сразу, на автомате, прошёл в свою комнату. Потом вспомнил о рюкзаке, пошёл за ним. Пришлось пройти мимо кухни, где дед готовил что-нибудь поесть. Замерев на месте, смотрел на меня. Не придав этому значения, я взял рюкзак и вернулся в свою комнату.
Здесь, сев за свой стол, развязал рюкзак, вынул баночку с лечебной мазью и пластырь. Старые размокли, я их отклеил, смазал уже подживающие раны новой порцией мази, немного подождал, пока подсохнут, и заклеил их пластырем. Потом взялся за ревизию содержимого рюкзака.
Выложил всё горкой на стол, задумчиво осмотрел сам рюкзак. Может, набраться наглости и постирать?
Всё равно не уйду, не повидав родителей. Сморщился, представив, с каким видом они будут меня разглядывать. У деда даже чуть челюсть не отпала. Наверняка понял, что это не маскарад.
Так, что тут у меня? Вяленое мясо, завёрнутое в вощёную бумагу, сухари, прессованное тесто, похожее на галеты, сушёная рыба, издающая непередаваемый аромат. Я понял, насколько проголодался, не помню, когда уже ел.
В дверь постучали.
- Открыто! – повысил я голос, и откашлялся, что-то мешало в горле.
В приоткрытую дверь заглянул дед:
- Пойдёшь кушать?
- Да! – радостно заулыбался я, спрыгнул со стула и побежал на кухню, забыв, что надо играть гостя.
На кухне забрался на своё любимое место, удивился, поёрзав на сиденье. Что-то неудобно стало на любимом табурете, тогда взгромоздился на него с ногами, обернувшись хвостом, чтобы не болтался сзади. Облизнулся.
Дед налил мне тарелку борща, положил рядом со мной ложку, хлеб горкой лежал в хлебнице.
Я помешал сметану в тарелке, нерешительно поглядывая на деда.
- Кушай, что смотришь? – не понял дед. – Как тебя зовут, кстати.
- Вася! – улыбнулся я.
- Точно! Как я не догадался! – рассмеялся дед, усаживаясь напротив меня, с кружкой чая.
- Деда, - неловко спросил я, - у нас мясо есть?
- У тебя в тарелке, - удивился дед, - мало, что ли?
- Нет, - смутился я, - сырое…
- В морозилке лежит, - ответил дед, - только я не рекомендую его сырым есть, только жарить или варить. Отравишься ещё.
Я немного подумал, ковыряясь в тарелке, потом кивнул, и начал поглощать вкусный борщ. Даже вылизал длинным языком тарелку.
- Ещё? – улыбнулся дед. Я понял, что это он готовит еду, пока все на работе, а внучка где-то пропадает, и понял вдруг, как по нему соскучился. Больше, чем по родителям.
С удовольствием ещё съел тарелку борща, потом плов с кусками мяса. Когда дед налил чай, сказал, отдуваясь:
- Чай, пожалуйста, тёплый. Горячий нюх отбивает. И не сладкий.
- Конфеты ешь? – спросил дед. Я отрицательно покачал головой.
- Вась, ты расскажешь, как там Майка? Здорова ли, как учится? Ни звонка, ни письма. Что с ней?
Я ожидал такого вопроса, но съёжился под взглядом деда. Что я мог сказать? Даже не знал, жива ещё Майка, или я и есть всё, что от неё осталось.
- Здорова… - пролепетал я, уткнувшись носом в кружку с едва тёплым чаем. У меня начала кружиться голова, наверное, от сытного обеда. И какое-то незнакомое, давно забытое чувство слабости.
Дед внимательно посмотрел на меня, встал и приложил ладонь к моему лбу.
- Да ты весь горишь! – воскликнул он, - Простыл, наверное, пока раздетый по морозу бегал! Пойдём, ляжешь в постель, а я поищу, чем тебя полечить. – Я попытался слезть с табурета, и упал. Дед взял меня на руки и отнёс в комнату, там сунул под одеяло, сняв с меня неудобный ремень с пристёгнутыми ножнами.
- Фу! – сморщился он, - Ну и вонь! Что это? – поворошил он горку припасов на столе.
- Мясо, рыба, - с трудом сказал я.
- Можно, я уберу всё это? – я кивнул и закрыл глаза, засыпая.
Меня разбудили голоса. С трудом открыв глаза, увидел возле себя маму и папу, пришедших посмотреть на необычного гостя. С трудом улыбнулся, прошептал «мама».
- Папа, ты вызвал «скорую»? – спросила мама у деда.
- Вызвал, да что-то до сих пор нету.
- Вы уверены, что нужен педиатр? – спросил папа.
- А кто ему нужен? – удивилась мама.
- Может, ветеринар. Это же не человек.
- Врачи разберутся! – сердито сказал дед, - Скажут, вызвать ветеринара, значит, вызовем! А пока… - в это время в передней запиликал звонок, и дед пошёл открывать. Через минуту ко мне вошли доктор и медсестра. Так, по крайней мере, я понял.
Подошли ко мне, не удивились, или не поняли сразу, потом откинули одеяло.
- Кто это? – спросил врач.
- Вася. Пришёл сегодня, от внучки передать привет, и заболел. Простудился, наверное.
Врач осторожно задрал на мне майку, покачал головой, увидев некрасивые шрамы на моих боках, свежую повязку на руке.
- Где это ты заработал? – спросил он, наверное, просто так, не ожидая ответа.
- Медведь помял, - постарался выговорить я.
- А это? – показал доктор на руку.
- С кошкой подрался, - с трудом ответил я.
- Хвост настоящий? – потыкал он пальцем в кисточку. Я убрал хвост под себя.
- Я не из любопытства спрашиваю, - строго сказал доктор, осторожно ставя мне под мышку градусник. – я же не знаю, чем тебя лечить. Вдруг хуже сделаю? – я пожал плечами:
- В прошлый раз, когда болел, меня бабушка лечила. Травами.
- Ну, вот, - почему-то вздохнул доктор, начав прослушивать дыхание.
- Хрипов нет, дыхание чистое, только сердце очень часто бьётся. Но я ни разу не лечил мальчиков, похожих на котов… - доктор приподнял поясок шорт на мне, заглянул, - Да, мальчик, - удостоверился он. Вынул градусник, посмотрел, покачал головой:
- Температура сорок градусов. Но у кошек нормальная тридцать девять. Я в затруднении.
- Может, тогда, ветеринара надо вызвать? – спросил папа. Доктор с удивлением посмотрел на него.
- Не думаю, - ответил он.
- Доктор, когда у мальчика поднялась температура, он потерял сознание, - сказал дед.
- Значит, нормальная температура у него, примерно тридцать семь, - решил доктор. – Сделаю я ему всё-таки укол. Набери в шприц ампицеллин, - попросил доктор сестру, повернул меня на бок, оголяя ягодичку.
- Почему у тебя хвост голый? – поинтересовался он.
- Потому что я ещё маленький, - буркнул я.
- Сколько тебе лет?
- Десять.
- Да, по возрасту такой же, как человеческий ребёнок. Ты из какой страны?
- Не знаю, - глухо ответил я. Доктор промолчал, смазал спиртом ягодицу и вонзил иголку.
- Ну, всё. Скоро будет легче. Это я на всякий случай, чтобы воспаления не было от ран на руке. Большая была кошка?
- Моя ровесница, - ответил я, поворачиваясь на спину.
- Понятно! – усмехнулся доктор, - Покажешь когти? – я выпустил коготки. Доктор безбоязненно взял мою лапку себе в руку, внимательно осмотрел её.
- Рука, как рука, если бы не когти, совсем человеческая, – он осторожно положил мою руку на постель, и взялся за телефон.
- Я всё же позвоню знакомому ветеринару, - сообщил он, - пусть приедет, посмотрит. Я не в обиду тебе, совсем не считаю тебя животным…
- Все считают, - через силу сообщил я доктору, - я уже привык.
- А это что у тебя? – потрогал врач ошейник.
- Ошейник, - пожал я плечами. - Рабский. Но я выкупился, теперь свободен.