Я пропал…
Нет, это позже. А сначала вот что:
Съели вместе суп с котом.
Он и ты, второй и третий.
Нас полно на этом свете:
Я сначала — ты потом…
— Суп с котом? — улыбаясь, спросила Лиза. Ну, значит пронесло.
— Бетик, а Бетик? — уже совершенно взяв себя в руки, сказал отец. — Делаем так. Срочно! Немедленно! Едем в Тироль. Можно прямо сейчас. Нет, лучше завтра. И там… Там я расскажу тебе историю. Сядем с тобой у огня, чтобы снег за окном, глубокий снег! Чтоб горы вокруг и ущелья.
Он запнулся, нахмурился, но затем коротко вздохнул и закончил, медленно и раздельно произнося каждое слово
— Я тебе… расскажу.
Глава 3
Бурый бок старого вулкана, круто поднимавшийся из моря, огибало шоссе-серпантин. По нему тарахтели время от времени набитые до отказа небольшие местные автобусы, двигались легковые машины, часто слегка потрёпанные на невозможных здешних поворотах. Большинство отелей уже было закрыто — осень! Но слева от группы высаженных на крутом склоне пальм, рядом с бассейнами из горячих источников, бивших прямо из самого сердца горы, ещё теплилась жизнь. Живописно разбросанные среди цветущих кустарников и лимонов строения, впрочем, назывались: не «У источников», а «Под пальмами», ибо источников тут хватало — не отличишь.
Двое туристов — мужчина и женщина вышли из ворот отеля, спустились к шоссе и двинулись вниз. Лёгкий мостик уходил вправо в гущу лимонных садов. Они завернули, и скоро их стало уже не видно с проезжей дороги.
Вулкан там и здесь курился белым дымком, но небо оставалось не по-ноябрьски синим. Пар поднимался прямо вверх, так что казалось, будто это рыбаки жгут костерки, чтоб жарить макрель или есть мидии, запивая их белым вином.
— Хороший ресторанчик — «Лючия», — сказала женщина, — и недалеко. Мы можем всю неделю хоть каждый День там обедать. Я только удивляюсь, почему они здесь на Искии по-немецки так плохо говорят. В конце концов, по сравнению с Турцией, с какой-нибудь Анталией, где все работники сервиса.
— Да не только сервиса, — поддержал муж.
— Верно. В любом прибрежном магазинчике, кофейне с тобой могут объясниться. Но Италия живёт туризмом куда дольше Турции! Кстати, портье или ювелиры в Анталии говорят лучше меня.
— Не скромничай! — улыбнулся он. — Слушай Рита, ты мне хотела что-то о болгарине рассказать.
— Да, это я вчера. Помнишь, ты спать пошёл, а я сидела на террасе. Море было спокойное такое, луна, дорожка на воде светилась… И вдруг! Слышу снизу с воды сперва гитару, а следом кто-то запел, да как! Изумительный голос!
— Так. Ты уж не спустилась ли к морю?
— Спустилась — не спустилась. Но я эту мелодию лет с шестнадцати знаю. И вот сама даже не замечаю — сижу, подпеваю ему и плачу.
— Что-что?
— Ну да! Слёзы катятся.
— И кто же там пел?
— Потом. Не спеши!
Резкий вой серены хлестнул их по барабанным перепонкам, и две машины карабинеров одна за другой пронеслись мимо, обдавая прохожих песком и мелкими камушками.
— Куда это они?
— Да бог их знает, Франц.
— Где мы остановились? Ты утром, сказала, что наш Марио…
— Нет-нет! Марио, он в бассейне. Это как раз Мария. Помнишь, официантка? Девчоночка лет так двадцати. Стриженая?
— Эта самая. Она-то, кстати, отлично говорит. И понятно. Она студентка. Учится в Вене. А здесь на лето только. Так у нас же ноябрь.
— У неё снова каникулы. Подожди, давай я тебе по порядку. История длинная.
— То-то она с тобой вечно болтает — после обеда не дождёшься!
— Ты будешь слушать?
Аппетитная блондинка, вся в ямочках и перевязочках, словно пухлый младенец, звонко хлопнула своего высокого спортивного мужа по отсутствующему животу:
— Вот смотрю я на тебя: лопаешь ты — любо дорого. И свиные отбивные, и спагетти. Пиво пьёшь!
— Умеренно, умеренно!
— А я и не спорю. Но! Полнею-то я!
— Ты не отвлекайся.
— Ну, словом, Мария наша. Она сюда к родным приезжает. Тут у неё дядя, тётя, сестра двоюродная и т. д. Вот она и работает: когда в отеле, а когда в ресторане помогает.
— Постой, так значит эти из «Лючии»?
— Это они и есть. А дочка их — кузина Марии, Анджела, работает в местной больнице в Forlo медсестрой. И вот эта-то дочка однажды вечером после дежурства привезла на своём Смарте странного болгарина домой и оставила его жить в мансарде!
— Так, подожди. Ничего не понимаю.
— Как это ты не понимаешь? Гитара и кот, греческий паспорт, помнишь? Молчит и поёт, поёт и молчит! Наши соседи миланцы читали газету, их мальчик нам тогда статью перевёл. Он ещё с тобой то по-английски, то по-немецки?