Взять выходной.
Необъяснимо, но он начал думать о выставке, как о своей работе, а ферма стала лишь помехой, с которой приходилось иметь дело. Его былая преданность долгу исчезла, как и былые планы на ферму.
Фермер посмотрел на картофелину. Она изменилась. Стала крупнее, чем раньше, более бесформенной. Выглядела ли она так, когда он раз видел её в последний раз? Он не обратил внимания. Картофелина всё ещё пульсировала, и её белая кожура казалась блестящей и слизистой. Фермер вспомнил, какой она была на ощупь, когда он её поднимал и неосознанно вытер руку о джинсы.
Почему возле картофелины он чувствовал либо отвращение, либо радость?
— Это нечто, не так ли? — сказал мужчина рядом с ним.
Фермер кивнул:
— Да, так и есть.
Той ночью ему не спалось. Он лежал в кровати разглядывая трещины на потолке, слушая тишину фермы. Прошло некоторое время, прежде чем он заметил, что слышит не тишину, а странный, высокий, плачущий звук доносимый тихим ветерком, развевающим занавески.
Фермер сел в кровати, оперевшись спиной на изголовье. Он внимательно слушал этот сверхъестественный звук, непохожий на всё что он слышал раньше. Звук нарастал и спадал с равной частотой, в ритме неотличимом от пульсации картофелины. Фермер повернул голову, чтобы посмотреть за окно. Ему показалось, что он видит в поле голубовато-белый в лунном свете, округлый предмет, и он вспомнил, что прошлой ночью его не было видно.
Она приближалась.
Фермер поёжился и закрыл глаза от страха.
Но звуки пронзительного плача, утешающие и успокаивающие, ненавязчиво убаюкали его.
Проснувшись, не позавтракав и не приняв душ, он вышел на улицу и направился в поле. Приблизилась ли она к дому? Он не был уверен. Но вспомнил плачущие звуки прошедшей ночи, и на его руках выступили мурашки. Картофелина определённо стала более бесформенной, чем раньше, её очертания — более искривлёнными. Если она приблизилась, подумал фермер, то и ящик построенный вокруг неё — тоже. Всё передвинулось.
Но это было невозможно.
Он вернулся в дом, поел, принял душ, оделся и отправился к съезду с дороги, где протянул между деревьями по обочинам цепь и повесил знак с надписью: «Закрыто на день».
Были дела, которые нужно было закончить: полить урожай, покормить животных, работа по дому. Но ничего из этого он не делал. Фермер сидел на маленьком ведре и разглядывал картофелину, заворожённый её пульсацией, в то время как солнце медленно поднялось до зенита, а потом опустилось на западе.
Мюриэл лежала рядом с ним молча, не двигаясь, даже не касаясь, но фермер чувствовал рядом её тёплое тело и это казалось правильным и уместным. Счастливый, он протянул руку и положил ей на грудь:
— Мюриэл, — сказал он. — Я люблю тебя.
А потом фермер понял, что это сон, несмотря на то, что он всё ещё был в нём, потому что за все тридцать лет женитьбы он никогда не говорил ей таких слов. Не потому, что не любил её, а потому что не знал, как об этом сказать. Мечта растворилась в реальности, комната вокруг него потемнела и постарела, постель стала большой и холодной. Фермеру осталось лишь воспоминание о том кратковременном счастье; воспоминание, которое дразнило его, мучило, и заставляло реальность настоящего казаться ещё более одинокой и пустой, чем как он думал, это могло быть.
В последнее время с ним что-то происходило. Депрессия выродилась в отчаяние, и временное перемирие, которое фермер заключил со своей жизнью, почти закончилось. Его поглотила полная безнадёжность, которая постепенно наваливалась с тех пор как умерла Мюриэл, и сил бороться с ней больше не было.
Его мысли обратились к картофелине, хотя у него не было сил даже выглянуть в окно туда, где она лежала в поле. Фермер размышлял о её причудливо меняющейся форме, о белой слизистой кожуре, о равномерной пульсации и понял, что даже мысли о ней заставляют его чувствовать себя лучше.
Что же это такое?
Этим вопросом фермер задавался с тех пор, как нашёл картофелину. Он не был дураком и понимал, что это не обычный клубень. Но в то, что это чудовище, космический пришелец, или какая-нибудь другая киноглупость он тоже не верил.
Фермер не знал, что она из себя представляет, но осознавал, что с момента находки картофелина воздействует на его жизнь, и почти не сомневался, в её ответственности за эмоциональные качели на которых он пребывал последние несколько дней.