— Ты лучшая из доступных.
Она залилась краской и опустила глаза к блестящему столу, что совершенно не помогло избавиться от румянца.
— У меня появился проект, из-за которого я стала недо…
— Даже не пытайся меня в этом убедить, Грейнджер. Мы оба знаем, что…
— Я пересекла черту, — мягко сказала она и подняла на него глаза с мольбой о том, чтобы он оставил тему. Но Малфой не собирался сдаваться, и они оба об этом знали.
— Ты испугалась и…
— Я не испугалась. Это было непрофессионально и полностью шло вразрез с моими обязанностями в Министерстве. Если бы все вскрылось, были бы ужасные последствия. Они могли закрыть твою компанию, поставить на ней клеймо коррупции. Они могли уволить меня…
— Так все дело в…
— Было неэтично не только остаться, но и… сделать это, когда мы находились в рабочих отношениях.
— Ничего плохого бы не случилось от того…
— Есть правила! Ты…
— Ты и твои чертовы правила, — пробормотал он. — Ты бросила работу и оборвала все свя…
— …что угодно могло произойти, пока назначение было в силе, ведь все бы раскрылось! Я не знала, чего ты хотел или хочешь сейчас, и я не собиралась рисковать всем, включая твой бизнес, когда произошла случайн…
— Случайность? Грейнджер, — прорычал он, — если хочешь быть идиоткой — будь, но не строй никаких иллюзий насчет моих умственных способностей. Случайностью было, когда ты свалилась на ряд пузырьков в лаборатории или упала на задницу в коридоре. Мы не случайно…
— Прости, если с Уэсли были проблемы и если его действия ставят под сомнение финальное одобрение от Министерства. Но я могу тебе гарантировать, что если бы мы продолжили… если бы все… если бы кто-то узнал, это бы не просто поставило все под большой вопрос. В лучшем случае, ты бы потратил еще один год на аттестацию с кем-то другим.
Ее сердце билось слишком быстро. Та частота, с которой Малфой заставлял ее сердце биться, не могла быть полезной для здоровья, но сердце Гермионы находилось в растерянности и не всегда знало, как вернуться к нормальному, спокойному ритму. Он просто смотрел на нее, его взгляд блуждал по лицу, из-за чего она чувствовала, будто он читает те части ее сознания, которые даже ей не хотелось трогать.
— Уэсли придет? — спросила она на выдохе.
— Нет. Хочешь выпить?
И при всем благоразумии она ответила:
— Да.
***
Красный фарфор с зеленой мишурой, нарисованной тонкими линиями и кружка́ми.
Малфой вошел в гостиную, натягивая через голову рубашку. Гермиона перевела взгляд от яремной ямки к проблеску оголенной кожи у расстегнутого пояса брюк. Светлая макушка показалась в горловине рубашки, за ней — его глаза, устремленные на нее, а после и сонная улыбка.
— Ты копалась здесь целый час и развесила так мало игрушек?
Гермиона пожала плечами и шмыгнула носом, вставляя крючок в серебряную застежку фиолетового шара.
— У каждой должно быть свое место, и чтобы понять, правильно ли я его нашла, нужно время.
Она посмотрела на Малфоя, пока он с подозрением разглядывал игрушки. Она сместилась, скрывая некоторые от его взгляда, наклонилась и повесила фиолетовый шар на ветку. Закончив, она снова посмотрела на Малфоя, на лице которого было то оценивающее выражение, которое всегда означало, что сейчас она будет либо счастлива, либо возненавидит то, что он собирался сделать или сказать.
— Ты их сохранила.
— М-м? — к кончикам ушей слегка прилило тепло, пока она доставала из коробки золотистое дерево.
— Снова твои утренние проблемы со слухом, Грейнджер? Ты сохранила портключи.
Она откашлялась.
— Да, ну… у меня не было игрушек. А магазины закрыты. Да и зачем тратить деньги?
— Магазины были закрыты больше года? — протянул он, но Гермиона могла слышать нотки веселья в его голосе, когда она многозначительно взглянула на игрушку в руке.
— Первой была не та, а вот эта, — она ткнула пальцем в золотой шар с серебряной застежкой, и Малфой приподнял бровь. — Что? Они симпатичные. Я не собиралась выбрасывать отличные игрушки.
Он наклонил голову и, прищурившись, посмотрел на вереницу игрушек.
— Я знал, что ты меня соблазняла, но не знал, что увлеченность началась так рано.
Она впилась в него взглядом и фыркнула, отталкивая с нужного ей места.
— Я была увлечена игрушками. И я не соблазняла тебя.
— Я совершенно точно показал тебе каждый способ, который ты использовала, — сказал он, понижая голос.
Она покраснела и сделала глубокий вдох.
— В крайне надуманной преувеличенной манере.
Он положил ладонь ей на бедро, скользнул к животу. Усилил захват, притянув к себе спиной, и Гермиона сделала вид, что не поддается.
— Помню, ты с этим согласилась.
— Я согласилась под давлением. Не считается.
Он усмехнулся на выдохе возле ее уха и, наверное, заметил мурашки у нее на руке, когда она надела еще одну игрушку на ель.
— Эту ты отправил мне после встречи.
— Ты имеешь в виду подобие встречи, на которой ты…
— Я имела в виду встречу, в результате которой ты прислал мне ее, что привело еще ко многому другому. — Когда он начал раскачивать их взад-вперед, Гермиона обхватила его за руку и повесила маленькую птичку. — Эта откуда?
— Мы… сорок пять минут ругались из-за рыбы. А нет, это другая птица. День, когда ты разлила чай себе на брюки.
Она засмеялась от выражения его лица при этом воспоминании.
— Ты налетела на меня, как и тогда, когда я держал коробку экспериментальных зелий. Тебе повезло, что я не…
— Я не налетала на тебя ни в один из тех случаев! — возразила она, поворачиваясь, чтобы посмотреть на него. — Моя рука коснулась тебя, когда ты стоял с коробкой, и я уже полкомнаты прошла, когда ты пролил…
— Очевидно, у тебя выборочная память. Ты бросилась на меня, когда я держал…
— Ну конечно, я никогда на тебя не бросалась. Я споткнулась и задела твою руку.
Он вскинул бровь и посмотрел на елку.
— Где тот, который… а вот он. С фейерверками.
Она захлопнула рот и посмотрела на Малфоя, прищурив глаза. Она бы не назвала это «набросилась». Скорее… потеряла равновесие и принялась с ним обниматься. Он улыбнулся, но его самодовольство было стерто, когда свет упал на игрушки и десятки разноцветных бликов заиграли на его лице. Даже Малфой не мог выглядеть высокомерно, когда сиял.
— Чему ты улыбаешься? — спросил он. Его взгляд блуждал по ее лицу, и она задумалась, разглядывает ли он сейчас танец цветов на ее коже, как и она на его.
— Ничему. Ты выглядишь… — Гермиона замолчала, пытаясь скрыть ухмылку, — милым.
— Милым? — он нахмурился на мгновение, но нашелся, как использовать это против нее, и ухмылка снова появилась на его лице. — Ты и меня добавишь в коллекцию? Повесишь на елку? Может быть…
— Не знаю. Ты займешь слишком много места, помимо тебя и так достаточно милых вещей.
Она расплылась в широкой улыбке, когда он снова нахмурился.
— Очевидно же, что я самый милый… Если бы меня можно было отнести к… Я лучше выгляжу… Смейся-смейся, Грейнджер.
— Прости, — выдохнула она. — Ну, вообще-то, нет. Я не смеюсь, но…
Малфой поцеловал ее, что всегда было лучшим способом заставить любого из них замолчать. Она усмехнулась ему в губы, а он заворчал. Он уверенно запустил руку в ее волосы и крепко поцеловал.
Гермиона сохранила новогодние игрушки, потому что они были красивыми, и она ненавидела выбрасывать вещи, которые могли бы пригодиться. Сейчас она была рада, что поступила именно так. Каждая из них рассказывала историю, записанную на хрупкой основе, и Гермиона хотела запомнить их все. Через какое-то время воспоминания, как и цвета, поблекнут, но у нее все еще будут елочные игрушки. Как будет и он.