И тут он пошарился в кармане старого пиджачка и бросает на стол золотой перстень с огромным бриллиантом.
- За такую штуку в любом ломбарде не меньше полумиллиона дадут.
Я было потянулся к золотишку, но тут старик меня одергивает.
- Одно прошу. Не бери его пока. Ну, пока не расскажу тебе, что это за перстень такой.
Ага, думаю, вот оно. Сейчас он мне будет на жалость давить. Ну, пусть попробует. Посмотрим на что он способен.
- Перстень этот мне женой даренный, – рассказывает старик издалека.- Она из старого еврейского рода. У них это кольцо по традиции из поколения в поколение уже лет триста передается. Девушка дарит его только тому, в кого влюбляется беззаветно...
Старик мечтательно от меня отвернулся , на портрет супружеский смотрит, где он с женой лет на тридцать моложе. Потом мне плескает, себе наливает и снова в себя закидывает.
- Я о такой любви не знал никогда, влюбился я в Зельду так, что земля под нами таяла. Всю жизнь я шахтером проработал, а она учительницей в школе. Денег больших мы никогда не видели. Детей нам Бог не дал, да мы и без детей в друг друге краев не видели. Если меня дома больше суток не было, жена начинала чахнуть. Понимаешь ты, Коллектор, что это за любовь такая была?
- Откуда мне понимать, старик, – говорю ему без единой эмоции, а сам все на кольцо смотрю и оцениваю его. – Я же просто за вами хожу, чтобы дерьмо из вас выбивать. Ну и что там с твоей Зельдой стало?
И сам тоже еще одну намахнул. Вряд ли старик про перстень врёт, думаю. Я с этой штуки еще себе процент в карман закину не хилый.
- Прожили мы жизнь, а нигде толком мира не видели – продолжает старик - Зельда моя страсть, как хотела в Новой Зеландии побывать. У неё там какие-то троюродные сестры живут и сколько нас звали, сколько звали, а куда мы с нашими то зарплатами.
- Да,- говорю уже чуть подпитый. – Участь нищебродов тяжка и неприятна. Я тебя понимаю.
- Ну, так вот я и решил ей сюрприз устроить на семидесятилетие., - продолжает старик, мои слова как бы не замечая.- Взял кредит, купил билеты до Веллингтона. прилетели, красоту увидели неописуемые. А как сестры её были рады. А что за жизнь у них там! Эх, что тебе рассказывать, это видеть нужно!
- Красиво поешь,- говорю, - когда до сути дойдешь? У тебя три минуты осталось.
- Да сейчас, сейчас, изверг. Погуляли мы где-то с недельку. В океанах искупались, китов посмотрели, а за день до вылета у жены моей с сердцем плохо стало. Она прямо на улице рухнула, я думал все - конец. Но медики местные её откачали. Сказали худо дело, легкие у неё толком не работают, поэтому подключили её к аппарату искусственному. Она сама почти все время в забытье. Врач сказал, что если повезет, проживет еще месяца три, но перевозить её никак невозможно в таком состоянии. Вот я и вернулся сюда в Россию нашу….Без жены своей….Остается мне только хату продать и обратно к ней….Бог даст там и помру рядом с Зельдой своей.
- Чего ж ты не продал то до прихода моего? – говорю ему прямо в лоб. – Тормознул ты батя, сегодня твой последний срок по долгу.
- Может оставишь кольцо, а? – говорит он без всякой надежды – А то бы я на днях деньги за хату получил и отдал бы все с полна. Я не за себя прошу. За Зельду. Что ей сказать, когда увидит, что кольца при мне нет?
- Ничего она уже не скажет, – говорю ему и кольцо резко рукой своей огромной сгребаю. – История супер, только уж очень тоскливая.
- Ну, спасибо, что хоть выслушал.
- Удачи тебе, старик.
В тот день я покинул квартиру без малейших колебаний совести. Я был просто рад, что все закончилось так быстро и без мордобоя. Не очень то это приятно, знаете, применять физическое насилие к тем, кто тебе в деды годится.
Сейчас этот мужик часто приходит ко мне по ночам, когда меня мучает бессонница. Словесный вирус Гундосова выворачивает мое прошлое наизнанку и заставляет переживать все события заново, словно бы в другом теле.
С какого-то хрена я начинаю думать про эту Зельду, которую видел лишь по пыльной фотокарточке на стене. С момента того визита прошло более трех лет и вряд ли она уже дышит. Тот старик, наверное, сейчас тоже уж мертв, лежит в двух метрах под землей рядом с гробом своей благоверной. Изменилось бы что-то, если б я дал ему отсрочку и оставил кольцо? Не думаю… Но вот часы бессонницы добираются до первых проблесков рассвета и я начинаю сомневаться. А ведь что-то могла измениться. Нет, не с этим мужиком и его Зельдой. Что-то могло измениться во мне….