- Ну что, доволен? – бросила она через плечо, когда я подошел к ней ближе, чтобы продолжить свою работу. – Испугал ребенка.
Малыш уже не ревел. Он просто смотрел на меня с любопытством. Мы оба не улыбались, поскольку в глубине души знали, что нас разделяет пропасть разных интересов.
- Что ты за мать такая, – сказал я, оглядывая ужасный срач в спальне. Где-то там в глубине пиликала игровая приставка, а у старенького монитора зарубался в игрушка еще один её сны лет девяти. Тот, как и многие дети с приставкой, походил на зомби. Казалось вокруг могли рушиться здания, земля могла трескаться и исходить лавой, но он бы продолжал играть, пока есть электричество.
- Ты еще меня материнству учить будешь? – огрызнулась она.
- Мне насрать. Деньги, Света.
- Сейчас, – сказала она, усаживая трехлетнего малыша на диван перед ящиком с мультиками.
Она дала ему батончик шоколада и сказала, чтобы он не ревел и что все будет хорошо и чтобы он слушался старшего брата и что мама его любит. Её словесный выплеск несколько насторожил меня, хотя я не совсем тогда понимал почему.
- У меня в кухне заначка, - сказала она, вставая на ноги. – Сейчас принесу.
Кухня была в противоположной стороне от входной двери, поэтому я на всякий случай наполовину высунулся в коридор, наблюдая, как он шуршит тапочками в область яркого света (окна выходили на солнечную сторону). Солнце в тот день шпарило вовсю, поэтому мне пришлось отвернуться на пару сек. В кухне что-то глухо бухнуло, как будто переставили табуретку. А после я почувствовал дуновение сквозняка по квартире. Когда я рванулся в кухню, было уже поздно. Я застал лишь раскрытое настежь окно и треплющиеся занавески.
Нет, она не разбилась на смерть, как можно было подумать. Прыжок со второго этажа редко бывает фатальным, но Света вывихнула лодыжку и дала деру в одном халате, распугивая прохожих. Я спрыгнул следом и через сотню шагов снова схватил её за шею.
- Вот ты чокнутая! –заорал я ей в ухо.
- Отвали, урод! Люди, помогите, насилуют!
Но проходящим зевакам было не до неё. Никто не хотел конфликтовать с таким шкафом. Мне всегда немного стыдно за такое равнодушие людей. Разумеется, я бы дал в рыло, захоти кто-то изобразить смельчака, но сама попытка грела бы душу и оставляла надежду на то, что люди еще не совсем животные.
Однако в случае со Светой меня больше все поразило то, что она пустилась в бега, оставив детей в обществе незнакомого мужика полукриминальной наружности. У меня ведь и у самого есть ребенок, поэтому моя ненависть к такой родительнице вполне естественна.
Мне пришлось вернуть её домой и забрать все украшения, которая она вскоре все равно бы заложила за новую дозу. В тот день я позвонил в социальную службу, описав с пристрастием, что она за мать. Детей у неё конечно забрали. Несколько недель назад я видел Свету на улице, она предлагала любовь за деньги на местной улице красных фонарей.
Надо сказать, иногда я вижу их. Своих подопечных. В той жизни, что у них осталась после меня. В ста процентах случаев это жалкое зрелище. Человек, раздавленный долгами, вынужден довольствоваться малым. Половина из них и до коллектора мутили сомнительную деятельность, а кто был честным раньше, сейчас мог пойти на любой криминал, лишь бы снова встать на ноги. Для одинокой мамаши единственный выход – это продавать себя за пару тысяч в час. Кто-то начинает толкать дурь, другие пытаются заниматься мошенничеством, какая-то часть кончает жизнь самоубийством.
Грызла ли меня когда-нибудь совесть из-за их печальной судьбы? Конечно, нет. А с чего бы? Они сами загнали себя на дно мира. Я лишь молот их рокового выбора. Молот, который опускается, чтобы загнать их под землю.
Так было до Гундосова, но а после…что-то случилось. Мое ровное и понятное видение мира стало трескаться. Теперь я часто вспоминал не только того мужика с перстнем, но и других клиентов. Теперь мне было сложнее лишать человека последнего, ведь я знал, что его ждет после.
5.
Наверное, у каждого коллектора однажды сдают нервы. Каждый когда-нибудь проходит через такое, после чего уже не может заниматься этим делом. Эту бомбу замедленного действия во мне завел Гундосов, но точку в моей карьере поставил не он, а девятилетняя Маша.
Я шел по адресу, который мне с утра выдал босс. В выданном листочке было указано краткое досье должника: