Игорь потряс меня за плечо. “Все, пошли”, - сказал он, и я пошел за ним. Должники выстроились в несколько рядов в сторону выхода и в сопровождении конвоя покинули фабрику. Снаружи я увидел силуэт Луны на вечернем небе, уже смеркалось. Мне ужасно хотелось уснуть - я не спал уже больше суток. И непонятно, когда у меня получится отдохнуть. В камере меня будут ждать люди, с которыми я дрался до этого, и нет никакой гарантии, что они просто не удавят меня во сне.
Под ногами заключенных хлюпала вязкая весенняя грязь, с неба падал снег вперемешку с холодной моросью, блестящей в свете прожекторов. Роба моментально потяжелела, став сырой и липкой.
Я заметил впереди чадящие черным дымом трубы и спросил у Игоря, что это за здание. Там находилась местная переработка. Должники редко доживали до выхода из лагеря, и их прямо тут же и утилизировали. Разбирали тела на запчасти, вытаскивали железо, деку, синтетические органы, спиливали кости, изымали пучки нервной системы и крепкую плоть, откачивали жир, кровь и мозги, выкручивали наномодификации, снимали протезы… В общем, изымали все, что потом шло в производство имплантов. Остатки сжигали. Кладбища в России давно переполнились, и потому правительство разрешило пускать тела в переработку. Не знаю, как в других городах, но в Новой Москве сложился такой порядок.
Нас провели до столовой, завели вовнутрь, и я увидел людный зал, тесно набитый должниками, гремела посуда. Проследовав за толпой, я дошел до раздачи. Как и другие заключенные, я подвел ладонь к терминалу, датчик считал данные моего NFC-чипа, и мне выдало тарелку с бруском жира, слепленного из масел и парафиновой смолы. Дешевая и сытная еда, но до чего же мерзкая на вкус. К бруску шел стаканчик вонючей водопроводной воды, чтобы куски жира можно было запить и продавить по глотке вниз - вязкая масса постоянно норовила застрять в горле и передавить дыхание.
За ужином я осмотрелся и поймал на себе несколько злобных взглядов. Один из заключенных показал на меня ложкой, а потом прочертил ей линию по своей шее. Да, навряд ли я проживу здесь больше месяца. Придется драться. А если буду драться, администрация объявит меня проблемным кадром, направит в тестировщики дек и там же утилизирует.
После ужина всех нас повели по казармам, но конвоиры задержали меня и тычками дубинок повели в ином направлении. К башне над лагерем.
Глава 16
— Ну здравствуй, Андриевский, — проговорил знакомый голос.
Я поднял голову и увидел входящего в помещение Строганова. Довольного собой и бодрого. Не знаю, на чем сидит этот пиджак, но надеюсь, что эта дрянь сведёт его в могилу как можно скорее. Если я не доберусь до него первым. А мне этого хотелось бы.
— Пошел ты, — ответил я и отвернулся. Меньше всего мне хотелось видеть эту рожу.
Я был пристегнут к столу наручниками, а за дверью стояла корпоративная охрана. Этот урод чувствовал себя в полной безопасности. По больше части так оно и было, ведь кого он видел сейчас? Сломленного человека с отключенными имплантами.
— Я надеюсь, ты думал обо мне, — сказал он и уселся на стул напротив.
— Я не по этому делу, — ответил я. — Так и знал, что ты из любителей зайти с черного входа.
— Очень смешно! — он криво усмехнулся. — Но я был уверен, что тебе в первые же сутки прочистят мозги. И ты вспомнишь, где видел меня в последний раз. Четыре года назад. Вспоминай, черт тебя дери!
Последние слова он прокричал. Я повернулся, посмотрел на него, внимательно всмотрелся в лицо. Нет. Не помню. Вообще ничего не помню.
— Что я тебе сделал? — спросил я. — Убил твоего друга? Трахнул твою девушку? Продал на органы твоего дорогого кота?
— Нет, Андриевский, если бы все было так, то я бы забыл об этом. Но твое дело стоило мне карьеры. Семьдесят шестой, лето. Конвой «РосИнКома». Помнишь?
Я вспомнил. Да, было дело, мы брали корпоратский конвой. Я тогда плотно работал с Карой, ещё до того, как она сошла с ума на своей паранойе. Все было как обычно, толпа наемников, охранники, резня, а потом вывоз груза. Сработано быстро и четко. Вот только причем тут он?
— Тебя там не было, — сказал я. — Мы не оставили никого в живых.
Это тоже было правдой. Наемники стараются не оставлять свидетелей. Никто не должен знать, кто именно атаковал конвой, иначе пиджаки придут за каждым.