— Бесы, Стригор Стрижичь, бесы в Топляки ломятся! Тьма их, беда-горюшко!
— Пиздец, — ёмко охарактеризовал я ситуацию. — Так, скачем изо всех сил. Сколько бесов — леший знает, да и не углядят точно во тьме людишки. Если развалят ограду, поганцы — смерть Топлякам.
— С-скачем, — не стал возражать братец. — Гор, а что ты так о людишках убиваешься? При деньжищах таких и накупить можно?
Вот честно, хотел злобно рявкнуть, но блин, нельзя и глупо. Тут вопрос именно миропонимания и мироощущения, который, как мне бы хотелось, чтоб братец воспринял.
— Первое, Зар: людишки эти нас кормят и поют. И не перебивай — знаю я, что денег на тварях столько, что ужраться и упиться можно. Но! Едим мы не деньги, а еду. А за еду ту и труды свои людишки от нас подмогу получают и защиту. Не только они нам должны. Мы им тоже.
— Странно сие…
— Просто подумай, на досуге. Это нас Стрижичами, родовичами и делает. А не кичливось заносчивая и сила волшебная.
— Подумаю, — не стал спорить братец. — А вторая причина?
— Да вот леший знает, поймёшь ли ты меня. Но все мы в логе — родня близкая.
— Так это-то ясно, но всё одно — не родовичи.
— Не родовичи. А родня, всё одно. Свои, понимаешь?
— Не очень, Гор. Но есть правда в словах твоих, уразуметь только её надо.
— Ну вот со временем уразумеешь, — хмыкнул я.
В общем, скакали мы, как на пожар, хотя ожидавшее нас бедствие было похуже. И вот какого беса эти бесы в Топляки-то припёрлись? Мёдом им там намазано? Так Мёда в Весёлках, вообще-то, хмыкнул я.
А весёлого в бесах не было ни беса. Полуметровый кожаный мешок без костей, прыгучий, зараза, да ещё и слабым эфирным пламенем пыхающий. С костной челюстью, соединённой с рогами этаким псевдочерепом. Рогами эта пакость тоже орудовала. И прыгала, и каталась, и огнём пыхала. И жрала принципиально человечину: хер знает, как в Пуще, но вне её — точно. Что живые коровы, к примеру, что туша — бесам похрен, рвутся к человечине.
Так-то, от одного мужик со стрекалом отобьётся при толике везения. Вот только твари были стайными, или роевыми — Стригор не знал, а мне смотреть надо. Судя по всему — всё же роевыми, поскольку чем бесов больше, тем паразиты умнее. И атаки синхронизируют, сволочи.
То есть, если сейчас стая, положим, в пару десятков бесов (средняя для них численность) жжёт ограду Топляков, то к часу перед рассветом — ограды не будет. А на рассвете заночуют в домах новые обитатели. Не любят бесы солнца, прячутся от него, хотя вроде даже глаз толком не имеют. А шкуру их паскудную и кладенец не сразу берёт.
— Кладенец бери. И не коли им, как сулиманом ентим. Руби и режь, не стой на месте, гоняй своего Мудрозвона ленивого, — бросил я, мимоходом сшибая сову в пасть Индрику.
Индрик в ответ отмыслеэмоционировал: “Хозяин хороший! А бесы гадкие и невкусныые!” — Было у акулыча с ними неприятное знакомство, припомнил я, аж шрамищи на губе остались. Бес подкатился, скакнул, Индрик по привычке пасть раззявил радостно — ну а чо, жратва сама в пасть прыгает, радость, однако.
Вот только жратва рогами в верхнюю губищу вотнулась, стала нижнюю жевать. И изрядно пожевала, пока охреневающий от происходящего бардака Индрик не смахнул беса в пасть языком. Язычина у акула знатный, вполне можно как дубину использовать.
Так вот, помимо распаханных губ, заживавших почти седмицу, что для Индрика нонсенс, бес ещё и глотку акулу обжёг, пыхнув эфирным огоньком. Очевидно, оскорблённый попранием евонных прав на акулятину.
В общем, не любил акул бесов и охотился за ними со злопамятностью самого себя. Но аккуратно, поскольку знакомство было явно не самое приятное.
— Зар, чародейство у тебя водяное есть и световое? — уточнил я, вроде было в кругах, но в медитацию впадать явно не время.
— Есть, — буркнул братец. — Бич водяной, коль вода рядом, да светляк ночной.
— Ну, насчёт воды — хер знает. А вот светляком в бесов потычь для пробы. Солнца не любят, авось и светляком проймёт, — выдал я.
— Как скажешь, Гор, — выдал родственничек.
Ну вот реально, надутый, как гимназистка. Его там, пардон, Погибыч не пользовал тишком? Впрочем, похрен, да и хрень я несу, из мира Мороза.
Те же триста спартацев, не скудоумными янки снятыми, а настоящие — вполне себе мужеложцами были, как, впрочем, и баболожцами. Что им не мешало персияк, кстати, всячески гендерно верных, а не в как в фильме дурацкой, злостно запинывать тысячами.
Ну да ладно, но вопрос в том, что какие-то у братца реакции чрезмерно эмоциональные. И не проверишь ведь толком — воздушный эфир не развеивается, а ассимилируется стрижичевым организмом очень быстро, хрен толком статистику соберёшь.
Но, вроде бы, всё же не опоён. А значит, просто засраты мозги. Ну а кем — гимназическими мозгоклюями или Погибичами — совершенно пофиг.
Под эти мысли мы и поскакали в темноте к Топлякам. Бесов было до хрена, под четыре десятка, но я, автоматом посчитав, неверно оценил не прочность, а протяжённость ограды. Впрочем, сам факт бесовского присутствия это всё не отменяло. Так что, пустил я и так раззадоренного Индрика “мстить жгучим сволочам”. Сам же, тем временем, отслеживал краем глаза Зара. И создал кислородных хлопок, относительно небольшой.
Последствия — хреновые. Шкуру бесячью кислород не брал. И они, сволочи такие, похоже, и не дышали — по крайней мере, оказавшийся в кислородном пузыре бес корчился от горящей травы, а не от кислорода, как такового. Впрочем, хреновость была несколько условной: первое — от вспышки окрестные бесы просто замерли и сжались. Хрен знает, временная реакция у них на неожиданность или вообще на свет. Но терять время было глупо, так что ускорил я Индрика и начал неподатливую бесовскую плоть полосовать. Воздушные лезвия, кстати, на неё не действовали вообще — не уверен, что даже царапины оставались, уж очень эфиронасыщенная плоть.
Зар, тем временем, светил своим светляком, глуша им бесов и вполне успешно их кромсая. Индрик включился в развлекалово, отвешивая тварям мощных пинков и давя их — жрать бесов, после давних событий, он опасался.
А я, встречая прыгающих из темноты бесов рубящими ударами кладенца, призадумался. И даже вошёл в полумедитацию: и да, мудрый я оказался прав. Бесы координировались, да фактически создавали коллективный разум стаи в эфире. Вот я вам сейчас малину то и подпорчу, порадовался я, портя бесам малину. И… чуть не угробил нас с Заром.
Дело в том, что после уничтожения эфирной связи, уровень интеллекта бесов упал до величин чуть ли не отрицательных. И вся эта пакость, без какого бы то ни было порядка, радостно запрыгала на нас. Но — отбились, хотя и с трудом. Мне ногу рогом задело, пробив доспех. Зару — руку, так же. Но все бесы были благополучно прибиты.
— Уф, — почти синхронно вырвалось у нас, улыбнулись, но братец тут же посмурнел.
— Гор, ты использовал огонь. Как? — требовательно уставился он на меня.
— Я — маг воздуха. И это мой воздух, — привычно, ещё со времён Отмороженного ответил я.
Братец надулся, как мыш на крупу, но я решил развернуть ответ.
— Это и вправду воздух, Зар. Постараюсь научить, — с некоторым сомнением выдал я.
Дело в том, что без чёткой НКМ в башке — хер знает, что выйдет. В данном случае я не собирался зажимать знания, уж по воздуху — точно. Но вот удастся ли донести до этого с-с-студента принцип работы с атомами отдельных веществ — жорун ведает.
Братец на мои слова скривился, покивал в стиле “верю, ага-ага”, но я решил пока не устраивать разбора полётов — реально не до того пока.
А тем временем из Топляков вывалила орда пейзан. Подпрыгивали, ликовали и славословили “господ Стрижичей”.
— Ты это, Трисил, — поманил я старосту. — Пожрать нам сообрази. Лошадям тоже. И доспехам не совсем уж дрянь — кости, кожу. Хер они бесами нажрутся, — констатировал я.
— Нешто попятнали, благой господин Стрижич?!
— Ты, бес подери, Трисил, не умничай, а веленое исполняй! — возмутился я.
Отчитываться ещё, блин, перед ним! И сам как будто слепой, не видит — в местах повреждений биодоспех горбился этаким шрамом, помогая телу и себя латая. Но пожрать ему после “травмы” нужно, а то срок жизни ощутимо сократится.